Андрей Ветер - Кино без правил

***

Она была самая необыкновенная женщина, таких он раньше не встречал. Она была вся живая, вся из плоти, из ощутимой на расстоянии плоти . Она была вся не здесь , а где-то далеко от людей, среди которых жила. Вся очень настоящая , но вместе с тем, будто вышедшая из прозрачного видения, сотканная из теней и солнечных зайчиков. Одетая в серо-голубое, она казалась нереальной.

Плоть – показать её красивую руку. Кисть. И шею, с жилками. Сделать освещение таким, чтобы свет казался льющимся изнутри женщины. Но какими средствами изобразить на экране, что она вся не здесь ?

***

Тело. Эластичное. Кошка. Плавное. Тягучее. Ленивое. Рисунок расслабленных мышц. Мышцы – важнейшее в эротическом изображении тела. Они не должны быть напряжёнными, только расслабленными.

***

Утро в городе. Нагромождение машин, домов, людей, сутолока. Как изобразить пробуждающийся и всепоглощающий хаос мегаполиса?

***

Как изобразить на экране витающие в пространстве эхо, которое в конце концов попадает в большой винный бокал и успокаивается там?

***

Для фильма «Анонимус». Сцена в библиотеке.

– Сколько раз брал я эту книгу с картинками, столько раз возникал этот ободранный старик… Чёрная правда… Что-то страшное льётся из его пустого сердца и затягивает в топкую дыру его памяти…

– Не пойму тебя. Ты бредишь?

– Это не бред… Книга будит во мне неприятное… Мне вспоминается женщина, её гибкое тело, лоснящееся в мутном свете масляных ламп… Помню чей-то отвратительный взгляд в дверном проёме. Помню, как меня обволакивали чужие мысли… и я терял над собой контроль…

– Тебе было плохо, и никто не помог?

– Никто… Никого рядом… Только образы, они обретали плоть… И какая-то живая несуразица, ни о чём не говорящая… Мусор… А я старался думать только о Ней, потому что она одна могла спасти меня… Только она… Только Женщина…

Здесь необходимо дать крупный план женского лица. И нужно какое-то быстрое движение в сторону, как если бы кто-то резко отвёл глаза. И объектив должен ухватить отражение женщины в большом зеркале. Женщина обнажена, её тело сияет. Но это – одно мгновение, чтобы обожгло сердце, перехватило дыхание.

***

«Анонимус». Полутёмный пивной зал, грязный стол, следы стаканов на столе, хлебные крошки. Уставший, небритый, пьяный мужчина мнёт руками кепку. Крупным планом грязные ногти.

– Иногда мне кажется, что разрывается время, и во тьме появляется лицо – НЕОБЫКНОВЕННОЕ. У соседской женщины тоже такое лицо, но оно не кажется мне таким чудесным, и оно не убегает в туннель сияющих стеклянных дворцов. Оно обыкновенно, потому что оно постоянно за стеной, постоянно рядом, как вот та вывеска с пылающими цветными буквами… Горящие фары, рекламные перемигивания… Обыкновенный ночной город, из которого гений-поэт будет выковыривать художественные метафоры… А мне всё равно… Меня пугает город! Меня пугают люди! Я жажду увидеть ТО лицо! Почему его нет?…

***

Косматой правдой ведьма врывается в нашу устоявшуюся жизнь, рвёт наши мысли, кипящим маслом выжигает идеалы, не оставляя ничего.

***

«Анонимус».

– Мне страшно от этих огней! Они ползут в глаза! Я боюсь! Уберите огни! Кто-нибудь, уберите огни!

Он падает на колени, обхватывает голову обеими руками. Бьётся головой о пол Оглушительно звучит рёв автомобилей.

В следующем кадре дать его глаза крупно, на весь экран.

Он приоткрывает их с опаской, камера медленно отъезжает. Мужчина прижимается к женщине, прячет голову в её плечо. Он плачет. Они лежат в постели. Женщина обнимает его, гладит, успокаивает.

– Не бойся, всё хорошо, не бойся.

***

Человек, грустно смотреть на тебя. Как жаль… Ты живёшь в водовороте страстей, но успеваешь ощутить на себе давление безразличия и одиночества. Ты бываешь с другими, но не успеваешь быть с собой. Ты боишься посмотреть на себя в зеркало, боишься не увидеть там ничего. Ты привыкаешь, что тебя нет. Ты рассыпаешься пустыми звуками слов. Ты – давно не ты. Ты ненастоящий, и тебя окружают такие же ненастоящие существа…

***

Сделать фильм про больного человека. Никто не видит его болезни, его считают ленивым, бесхребетным. Его подвиг в том, что он сопротивляется наступающей болезни и живёт, находя радости в самом малом. Человеку не нужно много, ему нужно только свободное дыхание и свободное движение в каждую секунду. Он живёт в своём ритме, в собственном режиме, не объясняя ничего никому. Он что-то постоянно пишет, и зритель узнаёт о его мыслях через его тетради. Зритель, но не окружающие люди. А когда этот человек умирает, из его дома выносят его вещи, в том числе и его тетради. Всё это отправляется в мусорные баки, затем – на свалку.

Мы ничего не знаем друг о друге, даже не пытаемся заглянуть в чужую душу.

***

На тёмном экране начинают проявляться контуры младенца. Ребёнок далеко от камеры. Приближение трансфокатором и одновременно на тележке. Крупность становится такой, что видны поры на коже ребёнка.

Голос: «Может быть, жизнь в чём-то перестаралась? Или это мы переусердствовали в нашей мудрости? А всё ведь так просто».

На чёрном фоне: голая женщина раздвигает ноги, к ней приближается голый мужчина. Эрекция крупным планом, на мгновение член преображается в жерло орудия. Мужчина ложится между ног женщины. Камера надвигается на них, проезжает над спиной мужчины к светящейся в отдалении точке. По мере приближения камеры становится виден экран телевизора. На экране фильм: видно, как совокупляются обезьяны. Чья-то рука принимается быстро замазывать чёрной краской экран телевизора.

Голос: «Может быть, мы переусердствовали в нашей морали?»

***

Поле брани. Трупы солдат. По полю идёт человек с огромной связкой масок. Он склоняется к мертвецам и снимает с них маски человеческих лиц: «Вы более не нуждаетесь в этом. Теперь вы настоящие». Маски громко стучат друг о друга.

***

Ночь. Тёмная комната. Её надо сделать в прямом смысле слова тёмной – тёмные стены, тёмная мебель, тёмный пол. Освещение едва очерчивает контуры. Обнажённая женщина надевает на себя через голову светлую ночную рубашку. Ткань легко скользит по телу, мягко колышется. Белое пятно ночной рубашки в тёмном пространстве. Пятно должно только обозначать фигуру человека, но не обрисовывать её чётко.

***

Совесть – инструмент для очищения души. Искусство служит почти той же цели. Значит ли это, что искусство сродни совести?

***

Кинематограф смертен, ибо зависит от техники; он стремится к новым высотам, заполучая новые технические возможности. Поэтому у него нет ценностей, нет морали. Кинематограф – искусство без морали. Кино стремится развлекать, бьётся за массового зрителя, как бьются политики.