Николай Хохлов - Патрис Лумумба

Все это импонировало Жозефу Касавубу, который в частных беседах развивал мысль о том, что он отдает все свои силы и способности народу баконго и Конго.

С Патрисом Лумумбой Касавубу был в более простых отношениях, хотя и расходился с ним во взглядах. С Чомбе они были во многом единомышленниками.

Чомбе первым начал задавать вопросы, волновавшие его.

— Как себя ведут бельгийцы в нашей столице? — спросил он.

— Вы прекрасно знаете, уважаемый гость, что столица бельгийцев находится в Элизабетвиле, — говорил Касавубу. — Здесь находятся чиновники, и они ничего не решают. Это — чаку, попугаи. Не думаю, что это явится для вас новостью, но все они перепуганы. Бегают, суетятся, переводят свои вложения в Европу. Некоторые даже упаковывают багажи и отправляют своих жен и детей в Брюссель.

— Печально, печально, — с улыбкой сказал Моиз Чомбе. — Не надо их пугать. Это не в наших интересах. Просто непрактично. Антибельгийскую шумиху следует прекратить. Иначе мы останемся перед независимостью с одним нашим маниоком. Испуганные бельгийцы опустошат банки, свернут производство, запустят плантации. Конго обеднеет. Мы окажемся наследниками пустой казны. Сейчас как никогда надо развивать идею о тесном союзе с бельгийцами, заверять их о гарантии частной собственности, о незыблемости священных прав иностранных компаний.

— Это тактический шаг или ваше убеждение? — прощупывал собеседника Касавубу.

Чомбе расплылся в улыбке. Он не спешил с ответом.

— Самое главное сейчас — не спешить, не поддаваться энтузиазму толпы, которая абсолютно ничего не понимает в большой политике...

Беседа закончилась мирно. До чего же хороши бывают поговорки! Чомбе произнес на суахили распространенную в его провинции фразу: «Когда два слона дерутся, то от этого страдает даже трава». И тут же перевел ее на французский. Касавубу припомнил аналогичную поговорку на лингала: «Когда схватятся два крокодила, то охотник пляшет от радости, зная, что убьет обоих».

— Кстати, — спросил перед самым уходом Чомбе, — что делает Лумумба? Я слышал, что вы в близких отношениях. Каковы его планы?

— Он бывает у меня, — отвечал Касавубу. — Что вам сказать о нем? Он мечтатель, идеалист. Одержим идеей единого Конго.

— Вы с ним согласны?

— Не больше, чем с вами, господин Чомбе. Мне кажется, что вы с ним стоите на различных полюсах Я же хочу придерживаться разумной середины. Наши разногласия мы урегулируем потом — после независимости. Перед бельгийцами надо выступать сейчас единым фронтом. По этому вопросу между нами нет расхождений. Вы, Лумумба и я — за независимость. Разве этого мало?

А Патрис Лумумба предпринял большую поездку по стране. Среди руководителей Национального движения Конго были представители многих племен: это отличало партию Лумумбы от других. Впервые в Конго так широко распространялась идея национальной общности, ломавшая межплеменные перегородки, выбивающая опору у региональных образований С кем он только не встречался! С политическими противниками и единомышленниками, с вождями и крестьянами, с европейцами и азиатами, банкирами и нищими, с рабочими и безработными, с женщинами и школьниками, с учителями и врачами, с охотниками и лесорубами, с волшебниками-колдунами и простыми смертными. Во многих местах митинги, на которых выступал Лумумба, заканчивались созданием отделения партии Национальное движение Конго. Тут же избирали руководителей. Он вступал в контакты с вождями племен, и они обещали ему полную поддержку.

— Мы не можем огульно охаивать все действия вождей, — говорил Лумумба в Стэнливиле. — Мы отдаем себе отчет в том, что некоторые свои поступки вожди совершали под нажимом колониальных властей. Я думаю, что большинство вождей — националисты, и им ближе интересы нашего народа, чем интересы бельгийской администрации. Вожди должны перейти на сторону национального конголезского движения.

Летом 1959 года Лумумба прибыл в район Катако-Комбе. Родная сторона встретила Патриса восторженно. На митинг собралось несколько тысяч жителей. Его приветствовал верховный вождь района Басамбала Пене Сеньха, его товарищ по детским годам. Он сказал:

— Я обращаюсь к Патрису с просьбой принять меня в члены его великой партии. Я буду выполнять все ее указания и готов сотрудничать с Национальным движением Конго.

Патрис был растроган. Они обнялись с Пене Сеньха под неистовые выкрики толпы. Здесь Лумумба впервые увидел в таком огромном количестве свои портреты. Его фотографии продавались во всех магазинах. Мальчишки на улицах носили их пачками и предлагали прохожим. Не хватало членских билетов: их раскупали моментально. Целые деревни и районы объявляли себя сторонниками Лумумбы. Наиболее сильные позиции Национальное движение Конго завоевало в Восточной провинции и Касаи. Генерал-губернатор ввел осадное положение в Стэнливиле и Лулуабурге. Командующий «Форс пюблик» бельгийский генерал Янсенс вылетел в Стэнливиль. Лумумбистское движение, не успев окрепнуть, принимало на себя удары карателей. Тюрьмы заполнялись людьми со значками, на которых был изображен Лумумба. Конголезцы носили их на груди, прикалывали к волосам, а при арестах зажимали в кулак или отправляли в рот, под язык...

Тюрьма Булуо в катангском городе Жадовиле...

Убийца знает, что он сидит за убийство, а вор — за ограбление банка или магазина. Тюрьма предназначена убивать в закононарушителе дурные наклонности. Жестокость методов вроде бы оправдывается жестокостью совершенных проступков. Но что совершил Патрис Лумумба, брошенный в каземат жадовильской тюрьмы? Нет, ему не грозила физическая расправа: тюрьма в нем убивала волю, его решимость бороться за добровольно избранные, никем не навязанные идеалы. Власти намеревались умертвить не самого Лумумбу, а широчайшее народное движение, названное его именем. Замышлялось политическое убийство. Избрана самая надежная тюремная плаха — катангская...

Бельгийское Конго было богато тюрьмами: официальными, колониальными и местными, африканскими. Тюрьма имелась у каждого вождя. Бельгийцы не вмешивались в традиционное африканское правосудие — оно не наносило им вреда и даже служило предметом забав. Вождь отправлял в тюрьму чью-то провинившуюся супругу. Рядом с ней сидел на земляном полу молчаливый крестьянин: участь его решена — он после отсидки станет рабом соседа, с женой которого он согрешил. Сей африканский рогоносец сумеет отомстить счастливому любовнику и вдоволь поиздеваться над ним, загрузив его тяжелой работой. Срок рабства определяет потерпевший. Торчит в тюрьме и деревенский колдун, в чем-то оскандалившийся перед вождем. Обманщики, утаившие золото или алмазы. Отбывают наказание трусишки, бежавшие во время драки с соседним племенем. Разгневанный отец привел на исправление непокорного сына. Хижина полна — и вождь доволен. Арестанты убирают его дом, они обрабатывают его поле, приносят ему дрова, плетут корзины. Охранников нет. А сама тюрьма — сарай без окон и дверей. Нет ни прокуроров, ни адвокатов. Нет никаких письменных документов, подшитых и пронумерованных. Все заменяет властное слово вождя.