Николай Хохлов - Патрис Лумумба

В тюрьме Жадовиля Патрис Лумумба превратился в номерок, который ему дали в регистратуре. На руки надели кандалы. Водворили в камеру. Два раза в сутки тюремщик отворял дверь и наспех ставил на пол пластмассовую тарелку с едой, подвигая ее ботинком в глубь камеры. Тюремщик был африканцем из племени лунда. На попытки Лумумбы заговорить он отвечал злобными взглядами. Наверное, с бельгийским стражем было бы легче договориться. Конголезцы из различных племен порой ненавидят друг друга сильнее, чем бельгийцев.

Тюрьма — самоанализ, самый строгий, самый беспощадный. Время для раздумий. Каждый заключенный подводит итог прожитой жизни.

Лумумба теперь все яснее понимал недостатки недавно созданного Национального движения Конго. Предпочтение отдавалось массовым митингам. Отдельные голоса тонули в общих криках толпы. Особые надежды возлагались на митинги и собрания с участием Патриса, и ему во время поездок по стране приходилось выступать по нескольку раз в день. Почти не оставалось времени, чтобы в спокойной обстановке поговорить с местными руководителями партии о насущных делах. Не успели как следует заняться организационным укреплением партии. Практиковалась продажа билетов, и их мог купить кто угодно. Партия необычайно быстро пошла в рост благодаря тому, что смогла верно оценить настроения народных масс и приподняться над местничеством.

Однако допускались грубейшие извращения самой идеи единого Конго. Объяснялось это и неграмотностью населения, отсутствием у него опыта в проведении политических компаний, и неподготовленностью руководителей в деревнях, районах и провинциях.

В Стэнливиле не без участия сторонников Лумумбы распространились слухи о намерении партии Национальное движение Конго сформировать правительство и провозгласить провинцию отдельным государством. Затем, когда оно окрепнет. Стэнливиль тем или иным путем присоединит к себе все остальные провинции Конго. Среди жителей Касаи распространялось убеждение, льстившее их патриотическим чувствам, что центральное правительство в Леопольдвиле будет сформировано в недалеком будущем из касайцев, которые одни и являются— наиболее верными последователями Лумумбы. На собраниях и митингах наносились оскорбления руководителям других партий. Неизвестно кем сказанные резкие слова приписывались самому Патрису.

Колониальная печать вносила свою лепту в общую путаницу, публикуя отчеты о практической деятельности Национального движения Конго в искаженном виде. Бесконечные разъезды по Конго требовали денег и опустошали партийную кассу. Крикливость, проявляемая некоторыми сторонниками Национального движения Конго, вызывала серьезные осложнения во взаимоотношениях между населением и европейскими поселенцами. Лумумба в своих выступлениях призывал к уважению прав- всех без исключения иностранцев, разъясняя, что в настоящий момент главнейшей задачей является достижение независимости. Решение экономических проблем отодвигалось на будущее, когда Конго сформирует свое национальное правительство. Вопреки этим положениям многие ораторы в провинциях призывали к вооруженной борьбе с бельгийцами, к разделу их имущества, к изгнанию их из пределов страны. Бельгийцы стали вооружаться. Фабриканты формировали специальные отряды. Плантаторы устанавливали пулеметы в своих домах. Общая ненависть к колониальной системе сводилась к избиению отдельных бельгийских граждан.

Как поправить положение? Нужна дисциплина: она одна может спасти партию. Из жадовильской тюрьмы Лумумба пишет письма Жозефу Окито, Морису Мполо, Жан-Пьеру Финанту, Джорджу Гренфелу, президенту катангской провинциальной организации Национального движения Конго Ананису Гохи и другим. Последний, узнав о заточении Патриса, проявил изобретательность и установил надежную связь с заключенным.

Ананис Гохи родился в районе Канда-Канда, на самой границе между Касаи и Катангой. Он принадлежал к небольшому племени каньока. Его отец Илунга Гохи всю свою жизнь проработал на предприятиях компании «Юнион миньер». Он знал, что такое ручная добыча катангской меди. Сын служил в заводской администрации. Женился на девушке по фамилии Мунонго: так он стал родственником богатейшего и могущественного Годфруа Мунонго. Их отношения испортились после того, как Ананис Гохи вступил в партию Патриса Лумумбы.

...Перед заходом солнца всех арестованных выводили на прогулку. Они ходили по кругу. Разрешалось присесть и покурить. Сигарет было мало — их как-то доставали в городе и передавали в тюрьму. Обладатель пачки «Белга» становился центром внимания, вокруг него толпились жаждущие покурить. Сделав несколько затяжек, заключенный передавал окурок другому, другой — третьему. Конвоиры не обращали внимания на группы курящих, которые обособлялись и толковали обо всех делах в уголках тюремного двора.

Лумумба не курил. Однажды к нему подошел молодой парень с сигаретой в руках. Одежонка на нем была оригинальная даже для арестанта: коричневые плавки, белая сорочка с короткими рукавами, на голове бумажный конус.

— Пожалуйста, покурите, — предложил он, протягивая сигарету.

— Благодарю вас, но я не курю, — ответил Лумумба.

— Здесь вы должны курить. Отойдем в сторону, я вам все объясню...

Задание попасть в тюрьму и связаться с Лумумбой дал ему Ананис Гохи. Но как его выполнить? Паренек работал официантом в элизабетвильском ночном клубе «Черное и белое». Клуб имел скандальную славу. В черно-белом обществе случались драки, ограбления. Посетителями клуба были южноафриканцы и англичане, работавшие в родезийском Медном поясе и приехавшие сюда покутить, бельгийцы и французы, греки и израильтяне, состоятельные африканцы. Официанту не столь уж. трудно было вмешаться в какой-либо скандал, чтобы наутро оказаться в полицейском участке, а затем и втюрьме. Но Патрис Лумумба сидел в тюрьме Жадовиля, а не в столичной, катангской. Тогда официант в выходной день поехал в Жадовиль на своем велосипеде и приступил к выполнению заранее обдуманного плана. Около ресторанчика, в который по обыкновению приезжали пообедать европейцы, стояли автомашины. Официант облюбовал одну из них и врезался в нее, поцарапав правую сторону «мерседеса». Затормозив, он ударил гаечным ключом в ветровое стекло и разбил его. Из ресторана выскочил владелец автомашины — усатый бельгиец. В руках у него был стэк, которым он начал колотить незадачливого велосипедиста, сопровождая потасовку оскорбительными выкриками по адресу всех чернокожих. Парень не остался в долгу и начал дубасить упитанного джентльмена. Стеклась публика: за бельгийца вступались белые, за официанта — африканцы. Подоспела полиция, которая всегда действовала по неизменному принципу: раз в драке принимает участие африканец, то, значит, во всем виновен именно он. Его и следует схватить, а там суд разберется...