Николай Хохлов - Патрис Лумумба

Лумумба не любил этот город и бывал в нем редко. Когда Патрису доводилось приезжать в столицу, он первым делом направлялся в африканские кварталы, останавливался у родных и знакомых.

На этот раз он, однако, направился к особняку на авеню Липпенс, принадлежавшему бельгийской колониальной администрации. Не ахти какие важные чины просиживали в особняке положенное по службе время, но все же он усиленно охранялся, и простые африканцы не имели к нему доступа. Теперь же, в 1958 году, положение стало меняться, и эти перемены чувствовал каждый служащий в особняке на авеню Липпенс. Раздается звонок из резиденции генерал-губернатора: примите такого-то африканца, да еще так, чтобы он уехал от вас довольным. Раньше подобных церемоний не было и в помине. А теперь африканцев принимали и выслушивали. Что-то определенно изменилось в Бельгийском Конго. Совсем недавно весь Леопольдвиль облетело известие: два чиновника из генерал-губернаторства были оштрафованы... за грубое обращение с конголезцами. И уже не диво, если при встрече с конголезцем бельгиец подаст руку, разговорится.

Войдя в особняк, Лумумба узнал, кто занимается оформлением виз в Гану, и подошел к столоначальнику.

— Мсье Лумумба? — не то спрашивая и уточняя имя, не то приветствуя вошедшего, спросил он. — Очень рад с вами познакомиться. Ваша виза ждет вас. Кстати, в Аккре работает на дипломатической службе мой старый друг. Вдруг вам потребуется какая-либо помощь. Вот вам его телефон и адрес. Ну что ж, как говорится, бон вояж.

Лумумба не произнес ни одной фразы: он только дважды сказал «Спасибо» — когда чиновник предложил ему адрес бельгийского дипломата в Гане и перед самым уходом. Лумумба хорошо знал, что указание о «новом подходе» к местным жителям исходит даже не от генерал-губернатора, а из Брюсселя. Это отражало общие изменения в политической атмосфере колонии. Издавна враждующие стороны — конголезцы и европейские поселенцы, в основном бельгийцы — готовились к новой схватке. Нет, Бельгия не наращивала войска в колонии: девятнадцатый век, век империалистического раздела Африки, отошел в прошлое. Кроме того, Брюссель учитывал опыт Англии и Франции: обе державы, неизмеримо сильнее Бельгии, отступали из Азии, а теперь сдают позиции и в Африке, выдвигая на первый план дипломатию. Речь может идти об условиях, о времени предоставления независимости — и только. Антиколониальный вал никому уже не дано остановить.

В Брюсселе имелись политические деятели, понимавшие, что Бельгия должна как-то договориться с конголезцами. Но с какими? Кто они, эти руководители недавно созданных партий? Существовала система слежки, и генерал-губернаторство знало о митингах и собраниях, о содержании речей некоторых лидеров. Но ведь и эти лидеры тоже знали, что за ними присматривают, наблюдают. А что бы они сказали при полной свободе?

Вопрос с визой для Лумумбы и его коллег был так быстро решен потому, что в Леопольдвиле состоялось недавно совещание бельгийских чиновников, вызванных из провинций, на котором было решено не препятствовать поездкам конголезцев за границу. Пусть выезжают, произносят речи, проявляют свое политическое лицо...

Патрис Лумумба летел в независимую африканскую страну. В самолете было еще два конголезца — Гастон Диоми и Жозеф Нгалула. На протяжении всего рейса они не переставали обсуждать политические проблемы, связанные с Африкой и будущим Конго. На них обращали внимание другие пассажиры, но им, увлеченным спором, мало было дела до окружающих.

В который раз Лумумба убеждался в той' очевидной истине, что теперь и с конголезцем, если он вышел на политическую арену, следует быть и дипломатом и политиком, а в ряде случаев и осторожным, сдержанным на оценки человеком. Вот, например, Гастон Диоми. Он близок к Жозефу Касавубу, человеку Нижнего Конго, пользующемуся известностью в Леопольдвиле. Гастон быстро продвигался по служебной бельгийской лестнице. Не всем конголезцам колониальные власти чинили препятствия. Гастон Диоми занимал пост бургомистра коммуны Нгири-Нгири, а его друг Касавубу возглавлял леопольдвильскую коммуну Денделе. Гастон был близок и к генерал-губернаторству. Он гордился тем, что состоял в переписке с бельгийским королем Бодуэном. Считанное число конголезцев имело право на это: чуть что, и мсье Гастон шлет телеграмму в Брюссель. Адрес высочайший. У иного на телеграфе не примут послание, выгонят вон, а у Гастона принимали.

Жозеф Нгалула был, пожалуй, еще интереснее. Альбер Калонжи, вождь из Бакванги, присвоил своей партии название — Национальное движение Конго. Именно так называлась партия Патриса Лумумбы. Выходит, в Конго существуют и действуют две партии с одинаковым названием? Значит, партии с одинаковыми платформами? Отнюдь нет. Парадокс состоял в том, что не было партий более отдаленных друг от друга, а именующихся одинаково. Хитрец Калонжи примазался к популярному названию и после букв НДК в скобках ставил «К». Жозеф Нгалула и был частицей этого странного «К» — калонжистского крыла партии. Полный раскол произошел позднее.

Лумумба молчал. Самолет пошел на посадку. Прильнув к иллюминаторам, пассажиры рассматривали окрестности Аккры. Атлантика отвела ганской столице местечко в Гвинейском заливе. Конголезцев встречали представители ганского правительства. Было так же тепло, как и в Конго, но политический климат был иным.

Бывший Золотой Берег, а ныне суверенная страна Гана покончила с британским колониальным режимом совсем недавно — 6 марта 1957 года. Лумумба расхаживал по Аккре, думал о Леопольдвиле. Ему нравилось, что столица называется по-африкански. Оказывается, в переводе с языка акан слово «нкран» переводится как «муравей». От него и произошло — Аккра. Лумумба расспрашивал: а что это за муравьи? Какие они — большие или маленькие? Кусаются или нет? Ему объяснили, что нкран — совсем крохотные» Ведут себя мирно до тех пор, пока их не потревожат, не нарушат их покоя. Но когда в их жилище вторгнется враг, они дружно набрасываются на неприятеля. Неважно, кто пришелец — человек, собака, птица. Незваный гость всегда получит от мирных муравьев отпор.

— Что же, у вас превосходные муравьи. Подарите нам для развода, — шутил Патрис.

Приятно было ходить по улице Независимости, главной магистрали Аккры. В стороны разбегались Тунисская, Ливийская, Суданская улицы. Внушительно выглядел Рангунский военный лагерь, названный так в память о пребывании ганских солдат в Бирме, сражавшихся в годы второй мировой войны в составе британских имперских подразделений. Лумумба посетил Легонский университет. Ректором был ганец. Он радушно встретил конголезского гостя, сам ходил с ним по аудиториям, рассказывал об учебных планах.