Николай Хохлов - Патрис Лумумба

К проблемам внутренним прибавлялись и международные. Газета «Авенир» от 29 июня 1960 года (за сутки до провозглашения независимости!) броско подала сообщение о том, что фонд Рокфеллера изъявляет желание принять участие в финансировании индустриального развития нового африканского государства. В приемной премьер-министра ожидали аудиенции финансовое и промышленные тузы западных и азиатских стран. Нахлынули организационные вопросы: подготовка города и всей страны к торжествам, утверждение программы празднеств, рассчитанных на два дня, приглашение иностранных делегаций.

Во Дворце Наций все ночи горели огни. Один за другим господа министры приходили к главе правительства на деловые переговоры: их было 23 человека, 9 государственных секретарей и четверо государственных министров. Некоторых Лумумба знал сравнительно давно, с иными знакомство лишь начиналось.

Но прежде связи не давали и не могли дать полного представления о человеке: тогда, раньше, он проявлял себя исключительно в политической сфере, в митинговой, агитационной. Людей сближала полная или приблизительная общность в политике главным образом по отношению к бельгийскому колониализму. До сформирования правительства этого было вполне достаточно. А теперь обстоятельства толкали на более широкий подход к деятельности министров, от которых ежедневно и ежечасно требовались совершенно конкретные познания в специфических областях, в основном им мало известных.

Некомпетентность была бы еще более бросающейся в глаза даже неискушенному, если бы не бельгийские советники, готовившие бесчисленные досье по самым замысловатым делам. Они состояли при каждом министре, сидели во всех департаментах и ведомствах — в центре и в провинциях. Конголезцы учились у них азбуке управления.

Заботы дня должны были укрепить шаткую политическую коалицию, воплотившуюся в центральное правительство, в первый конголезский кабинет. Были минуты полного и ни с чем не сравнимого отчаяния, когда Лумумба видел, как вырывались на простор центробежные силы, готовые разорвать на куски страну. Во многих районах идея единого Конго совершенно не воспринималась. Больше того, в ней усматривали главное препятствие на пути осуществления давних стремлений племен и народностей к самостоятельному существованию. Руководители микроскопических групп, несмотря на их фанатическую приверженность к обособленности, несмотря на боязнь, что их племя будет проглочено гигантским государством и растает среди других, неведомых и враждебных, все же составляли отряд националистов, выступающих единым фронтом против колониального угнетения.

За слом бельгийской системы выступали и большие партии, и незначительные, трибальные. Расхождения начинались с обсуждения вопроса о государственном строе, о характере будущих связей между племенами. И вот тут мелкие племена в лице своих руководителей проявляли поразительную приверженность к сепаратизму. Психологически и исторически понять такую позицию не так уж трудно. Колонизаторы в какой-то степени считались с крупными народностями и их вождями: мелкая россыпь племен сбрасывалась со счетов. Обезличенное, обреченное на вымирание племя угнеталось не только бельгийцами, но терпело притеснения и со стороны соседних более крупных. Парадоксально, но факт, что многие этнические образования обращались за помощью к бельгийцам и жаловались на «угнетателей конголезцев». Они пуще всего боялись объединения, видя в нем новую форму угнетения. Руководители родо-племенных партий стремились к одному: объявлению отдельного государства или республики под всеспасающей эгидой Организации Объединенных Наций. С центральным правительством они готовы были установить договорные отношения, основанные на равенстве сторон.

Лумумба терпеливо и настойчиво разъяснял позицию своей партии, как общенациональной, у которой сочетаются интересы единого Конго с заботой о каждом отдельном племени. В ответ выдвигалось требование: раз это так, то включите в состав правительства нашего лидера. Неважно, что его никто не знает за пределами трех или пяти деревень. Племя, представитель которого не входил ни в провинциальное, ни в центральное правительство, считало себя обиженным, бунтовало, срывало всякие общие мероприятия.

В Касаи и других местах Лумумба вынужден был идти на союзы с партиями сепаратистского толка. Он сотрудничал с Грегуаром Камангой, председателем партии КОАКА (Коалиция касайцев). Она была создана, когда произошел разрыв во взаимоотношениях между балуба и лулуа. КОАКА выступила «третьей силой» в провинции, объединив вокруг себя мелкие народности — бапенде, бачоке, балуалуа, башилели, бакуба, бакега, басала, ба-инджи, миазу, вена, мпуту и некоторые другие. Лулуа, в свою очередь, объединились с басонге и выступили против балуба.

Национальное движение Конго, чтобы обеспечить успех, пошло на сотрудничество с Грегуаром Камангой и объединением басонге. Эта коалиция, пестрая, непрочная, включающая людей с противоположными политическими воззрениями, пришла к власти и создала провинциальное правительство Касаи. Грегуар Каманга был назначен министром здравоохранения центрального правительства. Дань сепаратизму.

Лидер партии Объединение конголезских националистов Касаи (лулуа и другие племена) Альфонс Илунга стал министром транспорта. Эдмонд Рудахиндва из Киву, представляющий группировку под названием Возрождение конголезцев, занял пост министра горнорудных дел. Министр общественных работ Антуан Нгвенза состоял в двух партиях сепаратистского направления: он был генеральным секретарем Федерации племени бангала, занимал пост национального секретаря в партии Боликанго. Двухпартийным был и министр-резидент в Бельгии Альбер Дельво: он был президентом ЛУКА (Союз жителей Кванго ради независимости) и секретарем национального комитета скандально известной «пенепе». Одно время он декларировал создание «государства Кванго». Отец Дельво — бельгиец, имевший влияние в европейской колонии Конго. Перед независимостью Альбер Дельво обвинял Лумумбу и Кашамуру в том, что они якобы «настежь открывают двери коммунизму». Противники сходились теперь в одном зале.

Еще больше было врагов у центрального правительства за пределами Дворца Наций, в городах, в провинции. Лумумбе не могли простить, что восемь министров в правительстве — люди его партии, хотя конституционные правила были соблюдены полностью. Треть конголезских избирателей отдала свои голоса партии Национальное движение Конго — треть постов она получила и в кабинете. Расхождения обнаружились между политическими лидерами, с которыми Лумумба вел длительные консультации по вопросу о сформировании правительства национального единства. Кашамура опротестовал кандидатуры Моиза Чомбе и Альбера Калонжи. «Надо подумать», — заявил Антуан Гизенга. Среди сторонников Лумумбы не было единой точки зрения об этих кандидатах в министры. Одни настаивали на том, чтобы включить в состав кабинета и Чомбе, и Калонжи, обосновывая такой шаг следующими соображениями. Калонжи — фигура скандальная, но лучше ввести его в правительство и дать ему какой-либо второстепенный министерский пост. Потом, когда обстановка стабилизируется, от него можно будет легко избавиться. Калонжи связан с алмазной компанией мирового значения, он пойдет на сговор с промышленниками и может выкинуть любой трюк, направленный против центральной власти.