Николай Хохлов - Патрис Лумумба

Он говорил так, чувствуя за собой поддержку народа, глубоко веря в то, что вокруг него сплотятся все честные конголезцы. Но собраться даже в парламенте было уже невозможно, а о публичных выступлениях Лумумбы не могло быть и речи. Естественное и частное общение премьер-министра со своими коллегами по партии, по государственной службе было нарушено. В резиденцию Лумумбы запретили вход. Кто отдал приказ — неизвестно. Кто направил войска якобы для охраны, а на самом деле для полной блокады резиденции — тоже загадка. Участились телефонные звонки с одним и тем же вопросом: «Вы у себя?» Услышав подтверждение, незнакомый любопытствующий вешал трубку. Так повторялось десятки раз в сутки. Разносились слухи о том, что Лумумба бежал из Леопольдвиля, что он арестован, что объявился в Стэнливиле. Надо было опровергнуть вздорные вымыслы, выступить по радио: у Лумумбы больше не было никакой возможности общения с народом. Он снова направился в студию.

Именно тогда в Леопольдвиль прибыл господин Кордье: в секретариате ООН этот чиновник ведал всей перепиской, касающейся Республики Конго. Многие важные донесения знали лишь Кордье и генеральный секретарь. Деятельность Хаммаршельда и Банча была хорошо известна в Конго благодаря разоблачениям, сделанным Лумумбой, Гизенгой и другими конголезскими руководителями. Кордье был почти неизвестен в Леопольдвиле. Вольно или невольно Хаммаршельд и Банч совершали ошибки, но в силу своего высокого положения они публично отстаивали свои позиции, излагая их в официальных документах. С ними можно было не соглашаться, вступать в открытую полемику, поднимать общественность против их решений.

Кордье ускользал от взора наблюдателей: все внимание было сосредоточено на других, более важных персонах. Хаммаршельд и Банч временами проявляли колебания в проведении намеченного курса, который шел вразрез с интересами молодой африканской республики.

При оценке роли ООН и ее генерального секретаря в конголезских событиях нельзя, руководствоваться отдельными эпизодами, свидетельствующими о расхождениях с Лумумбой или примирениях с Чомбе. Действуя в Конго, Организация Объединенных Наций не стремилась и не должна была угождать какой-либо отдельно взятой стране. Известно, например, что на последующей стадии конголезского кризиса наиболее воинственную позицию заняло правительство Англии, стремясь сорвать военные операции ООН против сепаратистской Катанги. Фотография, запечатлевшая момент прибытия Хаммаршельда в Элизабетвиль, его теплая встреча с Моизом Чомбе, за спиной которого развевался флаг Катанги, обошла весь мир и для многих служила подтверждением «капитуляции» международной организации перед катангским президентом. Нельзя, однако, забывать, что генеральный секретарь вместе с семью сотрудниками погиб при таинственных обстоятельствах в районе родезийского города Ндола в момент, когда войска ООН вели ожесточенные бои с катангской армией. Не исключена возможность, что самолет Хаммаршельда был сбит европейскими наемниками, для которых ликвидация сепаратистской Катанги была равносильна гибели.

Эндрю Кордье находился в выгодном положении: он был вне фокуса! Время одиозных фигур прошло для Конго — теперь могли приступать к делам другие, малоизвестные, но не менее могущественные. К такому разряду и относился Кордье. Все его шаги в Леопольдвиле отличались профессиональной целеустремленностью. Он почти не появлялся на публике, предпочитая этому уединенные беседы с американским послом Тимберлейком, Касавубу и генералами из ооновской свиты. Кордье, как щитом африканского воина, прикрывал свои действия упоминавшейся нами статьей четвертой резолюции от 9 августа 1960 года: вооруженные силы Организации Объединенных Наций в Конго не будут участвовать в каком бы то ни было внутреннем конфликте конституционного или иного характера...

Посланник ООН договорился с генералом Александером о выделении в его личное распоряжение ганских войск, Согласие было дано. Кордье двинул ганцев к центральной радиостанции: Лумумба был лишен доступа в студию. Кордье учел ошибки своих предшественников, когда европейцы из ООН окружали себя европейскими солдатами, что или настораживало, или возмущало африканцев. В данном случае с винтовками стояли африканцы, да еще из дружественной страны!

Лумумба был изолирован: он оказался запертым в своем домике. Иностранные корреспонденты звонили к нему на квартиру и брали интервью. Радио Браззавиля передавало указы Жозефа Касавубу. В Элизабетвиле Моиз Чомбе, узнав о смещении Лумумбы с поста премьер-министра, призвал создать единый фронт против Лумумбы. Но старания президента Катанги были запоздалыми: этот фронт уже существовал в самом Леопольдвиле. Кордье со ссылкой на чрезвычайные обстоятельства закрыл аэропорты — на них могли приземляться только американские самолеты, находившиеся в распоряжении командования ООН. Жозеф Окито не мог вылететь в Москву и от имени Лумумбы проинформировать Советское правительство о происходящих событиях.

7 сентября конголезский парламент, собравшийся с большим трудом и начавший свою работу со значительным опозданием, ликвидировал указ президента о смещении Патриса Лумумбы. Одновременно парламент отметил, что премьер не может устранять с поста президента республики. Этот акт парламента внес некоторое успокоение — временное и шаткое. Не все в парламенте понимали, что главные события развертываются в других местах, что с мнением депутатов никто уже не считается.

12 сентября конголезские газеты опубликовали состав нового правительства. По поручению президента его сформировал Жозеф Илео. Сторонники Лумумбы не получили в нем ни одного поста. В тот же день Лумумба был арестован. Сохранился его собственный рассказ об этом приключении.

«Было три часа тридцать минут. Я находился в своей резиденции, где спокойно работал. В этот момент ко мне в комнату вошла группа солдат. У них имелся приказ о моем аресте, подписанный генеральным прокурором, бельгийцем по национальности. Меня арестовали. Я понял, что обманутые военные получили много денег, но я также знал, что конголезская армия оставалась верной моему правительству. Когда я спросил солдат о причине моего ареста, они ответили;

— Если вы сами не знаете, в чем вас обвиняют, тогда мы арестуем прокурора...

Я предложил солдатам направиться в лагерь Леопольда. Там нас окружили военные, которые, узнав, в чем дело, возмущались и выкрикивали: «Нужно арестовать Касавубу и генерального прокурора!» Я ответил, что этого делать не нужно; пусть делают ошибки другие, а мы будем поступать по закону, который на нашей стороне. Меня освободили. Обратно я ехал в открытой автомашине и обращался к публике с призывами к спокойствию. Я говорил, что меня освободила армия, что она с нами в эти тревожные дни. На пути меня повстречал генерал Мполо. Я попросил его установить связь с представителями ООН и дать мне возможность выступить по радио. Нас не подпустили к зданию радиостанции. Я ни разу не пробивался к радио силой. Но я мог бы взять с собой сто человек и захватить радиостанцию. В таком случае были бы жертвы. А я хочу избежать всякого кровопролития, всяких инцидентов. Если же я захочу войти в здание радио, то пусть все знают, что за исход я не буду нести никакой ответственности».