Иэн Нейтан - Питер Джексон и создание Средиземья. Все, что вы можете себе представить [litres]

«Я Питер Иствуд», – представился он, протягивая мне руку. Он сказал, что должен был стать дублером Шона Эстина, но не пояснил, почему с этим не сложилось (вероятно, дело было в том, что он не слишком походил на Шона). «Но я был одним хоббитом, потом другим хоббитом, потом гномом на совете у Элронда, а теперь я снова первый хоббит».

Он сыграл недотепу, который предпочел съесть булочку с глазурью, вместо того чтобы поцеловать свою зазнобу в расширенной версии «Братства Кольца». Он заговорщицки шепнул мне, что в тот день они снимали таинственный праздник. Посмотрев по сторонам, чтобы никто его не услышал (хотя рядом было полно народу), он сообщил, что это свадьба Сэма.

«Я работаю налоговым инспектором, – сказал он, – когда не играю хоббита».

Через несколько дней ему предстояло вернуться к многочисленным декларациям, подаваемым в Государственную налоговую службу Новой Зеландии.

В тот день я вернулся в великолепный Золотой зал, который воссоздали в третий, а возможно, и в четвертый раз – точное число его реконструкций никто уже не помнил. Там собрались победители битвы у Хельмовой Пади. Наблюдая за соревнованием Леголаса и Гимли (которые пили за кадром), Гэндальф и Арагорн тихо обсуждали шансы Фродо – Иэна Маккеллена и Вигго Мортенсена снимали средним планом на фоне точно срежиссированного роханского веселья. На прогоне ассистенты режиссера переходили от стола к столу, объясняя бородатым актерам массовки, как гуляют в Средиземье.

Казалось, первый дубль идет хорошо, но тут камера медленно наехала на Гэндальфа и Маккеллен, не сдержавшись, закончил сцену, подняв большие пальцы – не слишком точно копируя Фонзи из «Счастливых дней». Атмосфера праздника была заразительна.

Из динамика раздался хохот Джексона: «Спасибо, сэр Иэн, но теперь давайте еще раз».

Со второго дубля Маккеллен без труда справился со сценой.

«Может, еще один, на удачу?» – предложил режиссер.

Позже в маленькой приемной, где раньше находилась канцелярия лакокрасочной фабрики – фильм снимался на первом этаже и там же располагался кабинет Джексона, где он порой собирался с мыслями, – Маккеллен рассказал мне о том, что сделал за день.

«Питер хотел обострить некоторые моменты сюжета. Кроме того, ему хотелось показать отношения Гэндальфа и Фродо – они не встречаются до самого конца картины, но постоянно думают друг о друге [та самая сверхъестественная связь]. На дополнительных съемках часто расставляются эмоциональные акценты».

Стоило британскому актеру расстаться с белой мантией и бородой, как он переставал походить на Гэндальфа (в отличие от Вуда, который оставался Фродо). Довольно быстро он заговорил о скором окончании работы над проектом – это была его последняя неделя.

«Вряд ли я когда-нибудь попрощаюсь с Новой Зеландией, – сказал он, намекнув, что они с Джексоном хотят поработать над другим проектом, но при этом не над «Хоббитом». – Когда находишь людей, с которыми приятно работать, зачем прощаться с ними? Питер Джексон, несомненно, один из немногих хороших режиссеров со стажем. Мне нравится его студия. Мне нравится, что она далеко от центра… Все здесь идет от души».

Надеялся ли он получить какой-нибудь подарок на прощание? Обмен памятными подарками давно вошел у них в традицию.

«Я получил немало, – сказал он, имея в виду дверные ручки в виде ящериц из Ортханка, ключи от Бэг-Энда и посох, который он повесил в пабе в Лаймхаусе. – Я не знаю, положен ли мне еще какой-нибудь подарок».

«Может, шляпа?»

«На что мне она?» – удивленно спросил он.

Еще при первой встрече в Каннах я заметил, что Маккеллен держит Гэндальфа на почтительном расстоянии от себя. Он говорил, что ему повезло «воплотить» легендарного персонажа, описывая его, как друга.

«Гэндальф многое знает – и он больше меня знает о сюжете», – повторял он всякий раз, когда вопросы становились слишком каверзными. «Лучше спросить у Гэндальфа…»

Разве ему не хотелось проникнуть глубже в психологию героя, не ограничиваясь книжным описанием его загадочной природы?

Услышав этот вопрос, Маккеллен пожал плечами. «В этом нужно доверять режиссеру. Он держит в голове весь проект, и тебе вовсе не хочется усложнять какие-либо отношения, отвлекая тем самым внимание от истории. Поэтому я просто делаю что говорят».

На площадке было очевидно, что они прекрасно понимают друг друга. Может, Маккеллен и делал что говорили, но режиссер называл его «сэром Иэном», относился к нему с почтением и не скупился на комплименты, которые очень льстили актеру.

Даже в монументальном третьем фильме Маккеллен очеловечивает сурового волшебника озорной искринкой во взгляде голубых глаз, что показывает, как он наслаждается этой ролью. Когда Гэндальф и Пиппин готовятся войти к Денетору, волшебник объясняет болтливому хоббиту, чего не стоит говорить подозрительному наместнику Гондора (в исполнении Джона Ноубла). После идеально рассчитанной по времени паузы он добавляет: «Лучше тебе вообще помалкивать».

Даже на пороге апокалипсиса Маккеллен никому не позволяет терять чувство юмора.

И все же в последнем фильме он предстает перед нами человеком действия – таким, каким мы его раньше не видели. «Годы обязывают!» – рассмеялся Маккеллен, вспомнив, как колотил орков посохом. Гэндальф, по его словам, воплощает в себе многое: он не столько волшебник, сколько генерал. И все же он предпочел, чтобы в конных сценах в основном снимались каскадеры. В 1988 году его близкий друг Рой Киннир упал с лошади во время съемок «Возвращения мушкетеров» и умер от инфаркта, вызванного травмой. «Для непривычного человека лошади – опасные животные. Я ограничиваюсь минимумом съемок с ними».

Быстрого как ветер коня Гэндальфа Сполоха в тот период играл двенадцатилетний андалузский жеребец Бланко. В более ранних сценах в роли Сполоха снимался другой андалузец – Домино. Они тоже стали героями одной истории.

«Бланко был дублером Домино, – пояснил Маккеллен, который за долгие годы немало узнал о политике театра. – Домино был гордым и общительным конем. Он отказывался работать, если за ним не наблюдал другой конь».

В задачу Бланко входило приходить на площадку и смотреть, как работает Домино. «Можете представить, каково это – быть дублером и постоянно смотреть на основного актера?» Великий трагик содрогнулся при одной мысли об этом.

В конце концов бедняге Бланко это надоело, поэтому он хорошенько лягнул Домино. «Так он и получил роль».

Когда на следующий день я отправился искать конюшни (в буквальном смысле полагаясь на нюх), штатный табунщик Грэм Уэр-младший сказал, что на площадке находится сорок лошадей, включая пятнадцать специально обученных, которые могут выполнять различные трюки: падать, вставать на дыбы, позволять наездникам ездить без седла и не пугаться, если седло упало (на удивление редкий навык).