Иэн Нейтан - Питер Джексон и создание Средиземья. Все, что вы можете себе представить [litres]

Присев ненадолго на обсидиановый трон, где обычно восседал Кристофер Ли (само собой, у меня есть фотография), я оценил необычность окружающей обстановки. Да, это были просто декорации: стоило царапнуть поверхность – и под краской обнаружились бы дерево и стеклопластик, обработанные новозеландскими умельцами. И все же это было Средиземье. Именно Средиземьем оно и считалось. Никто не называл это декорацией – это был Ортханк. Складывалось впечатление, что все хотели в это верить.

Джексону нравилось представлять, что они с командой прилетели в Средиземье, прихватив с собой все камеры и тележки с кофе, и приступили к съемкам.

Когда позже в тот день я снова поговорил с Дурифом, с которого уже сняли костюм и бледный грим, он тоже пустился в рассуждения. «Я сыграл немало злодеев, а может, и слишком много, – признал он. – В этом я поднаторел. Я просто кажусь довольно суровым. Мне сказала об этом моя девушка, которой смелости не занимать: «Ты кажешься белой вороной». В детстве я болел и испытывал сложности с концентрацией внимания. Я либо фокусируюсь на чем-то одном, либо полностью отключаюсь».

Имея заметный вирджинский акцент (его отголоски слышны даже в британском нормативном произношении, которое он практиковал для роли Гнилоуста), невысокий рост и пронзительный взгляд, Дуриф был обречен воплощать на экране роли странных и эксцентричных людей. Его карьеру определила номинация на «Оскар», которую он получил в возрасте двадцати трех лет за роль дерганого заики Билли Биббита в картине «Пролетая над гнездом кукушки». Позже он озвучил куклу-психопата Чаки из франшизы «Детские игры» и сыграл трусливого, состоящего в Ку-клукс-клане заместителя шерифа в фильме «Миссисипи в огне». Он был самым именитым американским актером в трилогии. На собственном опыте испытав губительный перфекционизм «Врат рая», он считал любые сравнения этого фильма с предполагаемыми перегибами в Новой Зеландии смехотворными.

«Утром нас будили и отправляли скакать на лошадях. Мы скакали до обеда, а потом нас на автобусе везли кататься на роликах. Мы катались до самого вечера. Я провел там полтора месяца, прежде чем сыграл свою первую сцену. Мы выбивались из бюджета и из графика. Питер укладывается в бюджет и следует графику. В этих съемках нет ничего экстравагантного и неуправляемого».

Чтобы исполнить свою относительно небольшую роль, Дуриф должен был присутствовать на съемках лишь в течение определенных периодов времени. В отличие от строгого режима «Врат рая», здесь актер мог спокойно прилетать на съемки по мере необходимости. Он бывал в Новой Зеландии набегами. Он был задействован в первые шесть недель съемок, затем прилетел еще на неделю, а затем – еще на четыре (а также на дополнительные съемки). Между этими периодами проходили целые месяцы. В один из перерывов Дуриф успел сняться в целом телесериале «Пондероза» (основанном на старом сериале-вестерне «Бонанца»), а затем вернулся в Новую Зеландию, где снова вошел в образ Гнилоуста.

Растянутая во времени работа над «Властелином колец» позволила задействованным в трилогии актерам принять участие во множестве других проектов, не прекращая играть свои роли. Мортенсен снялся в «Идальго», а Маккеллен – в «Людях Икс 2», после чего оба актера вернулись в Средиземье.

Дуриф не очень любит фэнтези, а потому до работы над фильмом не читал «Властелина колец». «Я не читал его даже в свою бытность хиппи, хотя для хиппи он был обязателен к прочтению». Однако на роль он согласился не раздумывая.

«Все знали, что фильм будет громким. Отказаться от подобной роли я не мог – и точка».

Гнилоуст – злодей, но при этом человек. Этим он отличается от других злодеев книги. Как и Голлум, он показывает своим примером трагедию, которую порождает зло. «Он был не последним человеком в королевстве, – сказал Дуриф, – но стал злодеем под влиянием Сарумана».

Если в недоделанной экранизации Ральфа Бакши Гнилоуст напоминал толстого фокусника, Дуриф нашел в персонаже барочные глубины. Черпая вдохновение в эксцентричных героях Диккенса, пьесах Шекспира и рассказах Эдгара Аллана По, любовь к которым ему в детстве привил отец, поклонник жанра хоррор, Дуриф играет Гнилоуста так, что его нездоровые намерения в отношении племянницы короля Эовин (в исполнении Отто) кажутся отягощенными ущербностью человека, сознающего свое уродство. И все же в чарующем голосе Дурифа слышатся нотки непосредственного юмора в духе Петера Лорре.

С созданием этого образа ему помогли скорее Уолш и Бойенс, чем перегруженный Джексон.

«С Питером невозможно поговорить, – без претензий отметил Дуриф. – Перед ним целых двадцать мониторов. Очень жаль, что я не мог сидеть и снимать все вместе с ним».

Он в основном советовался с Бойенс. Когда начались съемки, они с Бойенс взяли на себя ответственность за создание образов вместе с актерами. Бойенс лично либо по телефону объясняла все тонкости сложного мира Толкина, помогая находить человеческие черты, когда они оказывались трудноуловимыми.

Дурифу также повезло сыграть много сцен с харизматичным Ли в роли Сарумана. Когда я спросил об этом, он поднял руки в восхищении.

«Этот человек умеет говорить. Он прожил потрясающую жизнь и знает чуть ли не всех на этой планете».

Вживую, в полном одеянии Сарумана с длинными белыми юбками, которые доставляли ему столько неудобств, с накладным крючковатым носом, Ли казался устрашающим. Даже с убранной под сеточку бородой. Само собой, я увидел его за обедом, когда мы оказались на противоположных концах буфета. Актеры охотно стояли в очереди вместе со всеми, даже не допуская мысли о том, чтобы уединиться в собственном трейлере, и Ли внимательно смотрел на меня, стоя возле судка с горячим чили.

«Рекомендуете?»

Саруман Белый, сбившийся с пути истари, властитель Ортханка, очевидно, принял меня за работника столовой.

Англичанин до мозга костей, я не решился указать ему на ошибку, а потому постарался выкрутиться. «Пахнет очень вкусно», – ответил я.

Последовала жуткая пауза.

«Хм-м-м, пожалуй, не стоит, – проворчал он, нахмурив кустистые брови и показав рукой на живот. – Мне еще сниматься после обеда».

Он отправился искать не столь взрывные блюда. Ли давно уже нет, но я по сей день гадаю, было ли это шуткой.

На площадке грань между волшебником и великим маэстро сцены, экрана, оперы и много чего еще практически стиралась. Джексон с мальчишеской радостью сновал вокруг него, не обижаясь на периодические вспышки гнева.

«Да, Кристофер, конечно», – повторял он, напоминая Бальдрика из «Черной гадюки».

Как только съемки сцены, в которой Саруман смотрел на индустриальный ад подготовки к битве (его заменял синий экран), отдавая приказы раболепному орку, завершились, Ли сказал, что он слишком устал для разговоров, а затем все же присел поговорить. Все это было частью ритуала. Сначала нужно было осознать, какая честь – беседовать с восьмидесятилетней легендой. Он был великолепен: выносил приговоры, вместо того чтобы давать ответы, рассказывал прекрасные, заранее отрепетированные истории, включая историю о встрече с Толкиным, и – в свете успеха «Братства Кольца», который он пророчил с самого начала, – с такой же уверенностью говорил о будущем успехе последующих фильмов.