Александр Чемек - Где-то на сопках. Хроники строителя магистрали. Книга 2

Приехав в лагерь, пишу докладную записку Лёне «о скальном грунте на дальнем котловане», а Федя добавляет требование: привезти доски и договориться с мостовиками о горючем.

Вечер — антиспортивный: все играют только в карты. Преферансисты оккупировали столовую. Я предлагаю альтернативу: разобрать партии в шахматы из «Школы тактического мастерства» в журнале «Наука и жизнь». Подключается Моряк и Марат. Я им диктую ходы, а они двигают фигуры. Галине даю статью Маркуши «Глаза в глаза» на воспитательную тему.

В 23 часа Огонёк предложил мне сыграть в шахматы. Такой редкий жест с его стороны вывел меня из равновесия, и я нервничал во время игры, как мальчишка. Всё же, партию я выиграл и умиротворённый лёг спать.

Падение моих «акций». Психологическая несовместимость.

«10 дней долга». «Знакомые рожи». Карта «свершений».

Капризы бульдозериста. Нарушая приказ.

Утром со Сторчинским покрываем трубу праймером. Подъезжает Адонин, оценивает качество монтажа и указывает, где заделать выбоины на бетонных блоках.

Перед обедом приехал Воронов и бодро поприветствовал всех:

— Как настроение, как дела?

Коробов ответил так же весело:

— Настроение — хорошее, только получать нечего: наряды закрыли по 7 рублей.

Воронов осёкся от такой наглости, затем, отозвал меня в сторону и спросил:

— Как настроение? — и тут же — новый вопрос: — Как ты общаешься с газетчиками? Последняя твоя телеграмма — это, я не знаю — что. Вроде, парень — не глупый, а чуть не уложил в больницу хорошего, уважаемого человека. Ты теперь понимаешь, что твои акции как человека упали в цене?

— Понимаю, — ответил я, — мне терять нечего, а сидеть, сложа руки, я не привык. С недостатками каждый борется, как может. Был бы я членом партии, я бы выступал на собраниях, боролся «внутри». А вы меня не принимаете, вот я и действую, как могу.

— Да неужели бы я тебя не выслушал, когда бы ты пришел?

— Во-первых, я живу на Ларге, а вы — в Хородочи. Во-вторых, по выходным, когда мы там бываем, вы не работаете. В-третьих, парторганизация и администрация положение дел в бригаде знали, но исправить не смогли…

Так, ничем наш разговор и окончился. Воронов стал собирать партийных к 16 часам.

До обеда клеить изол не стали: битум так и не разогрелся. Только после обеда начали лепить стеклоизол и работали до 17 часов.

Заложив битум и подбросив дров в битумоварку, уходим играть в футбол. Я играл с Самойловым и Огоньком. Сначала всё шло хорошо, но стоило Самойлову прикрикнуть на меня, может быть и по делу: «Выходи на игрока! Стой в воротах! Отдавай пас сразу! Сам иди вперед!..», — как я потерялся и больше не смог найти игру. Так и проиграли Лёне, Ковалю и Юре — 3:5.

…Приезжал Цыганов. Говорил со звеньевыми — Серегой и Федей. Обещал договориться со взрывниками о доставке бурового станка и взрыве там, где бестолку стояли два бульдозера.

После ужина в столовой читаю газеты, собираюсь нарисовать план расположения наших труб. Лёня дает дополнительное задание: обозначить на этом плане данные об объёмах проделанных работ.

…Весь вечер Владимирский кружит по столовой, встревая во все «дыры», болтает без умолку, наблюдает за мной до 23 часов. Коммунисты, как всегда, во главе с Огневым играют в преферанс. Рисую карту-схему наших «побед» и вскоре ухожу спать в Федин вагончик.

В пятницу в 6:30, собираясь писать дневник, зашёл в вагон-столовую. Лёня спал там на лавке, поднялся, с тем, чтобы к 7 часам приехать в Ларгу и позвонить начальству по поводу моей докладной о необходимости взрывных работ. Он ушёл, оставив после себя одеяло, которым укрывался. Я пишу, заходит Федя, а за ним — Владимирский.

— Что за одеяло? — начал он брызгать слюной, сделав зверскую физиономию. — Геннадий, это ты со своей дурной привычкой уединяться дошёл до этого? — Во что превратили столовую?! Здесь люди едят!

Не успел я открыть рот, чтобы ответить на эту тираду, как Федя объяснил:

— Это Лёня здесь спал.

Но Владимирский «по инерции» продолжал материться, затем, схватил одеяло и выволок за дверь. Я не проронил ни слова и стал спокойно завтракать.

…Коробов даёт нам с Владимирским задание: сделать раствор и замазать им выбоины и щербины в блоках, пока топится битум.

— Что за глупое задание?! — сразу закричал Владимирский. — Генка один справится! Не буду я этого делать! Дай что-нибудь другое!

Я объяснил Серёге, мол, у нас с Владимирским психологическая несовместимость и стал работать один. Вместо него подошёл Натан, осмотрел фронт работ и исчез. Пришёл Серёга, а Натана нет. Я его увидел за приготовлением раствора. Ворча и ругаясь на глупость начальства, он стал замазывать щель, приговаривая:

— Вот эту заделаю и — хорош.

Я продолжил его мысль:

— … а остальное доделает Генка — исполнительный и глупый…

Дальше Натан работал молча, пока мы не сделали всю работу. Заканчиваем отделку трубы и, пообедав, в 13 часов уезжаем по домам.

В посёлке, в Красном уголке, выдают зарплату. Выясняется, что денег всем не хватит, и за ними поехали в Хородочи. Узнав, что мне выписали 7 рублей, я совершенно спокойно читаю и, когда собирается компания, ухожу со всеми в баню.

В магазине — только сухое «Немеш Кадар». Закупаем его в большом количестве. Огонёк не мог обойтись без издевки над моей «прижимистостью»:

— Да, ты можешь спокойно жить на 7 рублей в месяц… Мы тебя, так и быть, прокормим…

Ребята пьют долго и упорно. Разговор за столом не клеится: от Огонька исходит явная агрессия по отношению ко мне. Я же его никак не провоцирую, молчу, как рыба. Может быть это-то и действует раздражающе?.. Сажусь читать и включаю свет. Огонёк сразу выступил:

— Зачем включил? Ещё солнце не село!

Натан пытался спорить:

— Но оно с обратной стороны дома…

— Нет, ещё светло, — возразил Огнев, хотя шторы у нас были приспущены и читать без лампы было трудно.

Через полчаса, когда он жарил яичницу, я спросил:

— Огонёк, солнце село?

Он засмеялся, и я включил свет…

В субботу встал в 5:30, записал кое-что в дневник. В общаге — шум, музыка, топот… На рейсовый автобус садятся многие из наших. В Хородочи бегу в 8-ю комнату, а она закрыта. Возвращаюсь в автобус и еду дальше, в Ленду.

На автостанции хочу взять билет на обратную дорогу, но гуляки из Ларги забирают у меня перед носом последние билеты. В сберкассе выстаиваю полуторачасовую очередь и получаю сберкнижку.

В Штабе мне дают адрес Сунгорина, но дома его нет.

Захожу к Малышу, и из долгого разговора выясняется, что я «должен ей 10 дней, потерянные ею со мной два года назад». Уточнять, чем я должен возвращать долг: трудоднями, деньгами или натурой, — я не стал и обещал подумать…