Александр Чемек - Где-то на сопках. Хроники строителя магистрали. Книга 2

Вдруг в комнату врывается Лёня и вопит:

— Пожрать не оставили?.. Я бежал…

— Ты бы ещё в 2 часа пришёл, — осаживаю я его.

— Да я же не развлекался, — горячность Лёни гасла на глазах.

— Извини, никто не позвонил и не предупредил, что Вы задерживаетесь, — сказал я.

Поникнув, он молча ушёл в комнату к Ване.

…На новой трубе идут подготовительные работы. Сначала по заданию Голуба долбим с Вовой бетонный фундамент под тремя гофрированными трубами, проложенными под автодорогой, чтобы завести под них листы железа. Необходимо было отвести ручьи, вытекающие из них, от котлована. Оказывается, Ваня не знал, что гофротрубы — из железа и листы к ним можно приварить. Когда ему это объяснили, необходимость долбить бетон отпала.

Я слоняюсь и помогаю всем, «кому делать нечего». В бытовке поправил вокруг печки короб с гравием, бросил на решётку колосник от плиты. Оставаясь на дежурство, выгнал всех домой и принялся доводить бытовку до блеска. Когда подметал пол, заметил неудобные перекладины под столом, перевернул стол, перебил их для установки ног.

Только прибрался, попил чаю, явился Райлин с едой и настоял, чтобы я поужинал. Он принёс соседский кассетник, и мы долго и упорно разбирали его, чинили и регулировали. Оказывается, ему нужно было записать кассету со своими песнями, чтобы отправить в Благинск на конкурс. Он даже сбегал домой за микрофоном и моим шнуром, так как его — был местами разорван. Просидели с кофе, выбирая песни, до часа ночи.

На дворе — вьюга и снег крупными хлопьями. Лампа в одном прожекторе, что был без стекла, моментально лопнула.

…Всю ночь я — то замерзал, то парился от раскалённой буржуйки. Когда дрова кончились, два раза выходил на улицу в поисках обрезков досок. Дневник писать не мог.

Пришла утренняя смена. Аничкин с жаром взялся чинить полку над поварским столом и уронил стекляную банку с консервами, которая разбилась вдребезги.

Помогаю тянуть проводку к гофротрубам. Моряк сидел на столбе с когтями и поясом и всматривался вдаль, пытаясь разглядеть, кто палил в посёлке из ружья… До обеда делаю с Владимирским в бытовке полку для кастрюль. Он нервничает, матерится из-за нехватки инструмента. Появились наши главные: механик и прораб. Полина, наслушавшись стонов Владимирского, набросилась на них, «не зная броду».

— Почему не даёте нам столярные инструменты? — заступилась она, за притихшего Владимирского.

— А вы их и не просили… — спокойно ответил Люпак.

Пока Владимирский соображал, как навесить двери в комнате отдыха, освободилась сварка. Бегу смотреть, как делают заслонку на моём «дельтаплане».

Моряк привёз усилитель от кинопроектора и через него к обеду мы запустили мой «Спутник». Громкость форсировали так, что разобрать что-то можно было только на автодороге, но, всё равно, мы были довольны.

После хорошего ужина иду домой и заваливаюсь спать, а в 19 часов Икорников тащит меня в клуб Мехколонны-51 на фильм «80 дней вокруг света». В зале я почувствовал себя простуженным…

Оглашение табеля. «Выйдем, поговорим…».

«Главное — дело!». Без «развязки». Нелепые позы.

Счастье — горе. Поверженный «скакун». «Я — Борода!».

1 апреля, пятница. Подъём в 3:30, дневник — до шести, письмо родителям — до 7 часов.

На трубе народ долго ждёт распоряжений. Иду смотреть, как сделали заслонку «дельтаплана». Увы, она не фиксируется! Я пытался было что-то предпринять, но передумал.

Лёня, выразительно поглядевна меня, посылает на помощь Моряку: выкопать яму, поставить столб для электролинии. Пробуем долбить яму, но грунт ещё не оттаял, и у нас ничего не выходит. Дует сильный ветер, все мерзнут, часто греются, так как оделись уже по-весеннему. Я тоже греюсь у печки и завожу магнитофон.

Полина косится на меня из-за верхонок, которые я взял вчера у неё из-под клеенки, завернув её инициалы на отворотах вовнутрь. Ей они были тоже нужны: «все руки в занозах от дров и болят». Мои рукавицы кто-то из коллег увёл, и мне работать не в чем.

Приехал «по дрова» «Катерпиллер», но, поскольку «Дружба» не работает, решили валить деревья отвалом бульдозера. Ездим по мари и валим по одной «тростиночке», а потом долго буксируем их к бытовкам.

На обеде было весьма оживлённо: Райлин надулся на Полину, обозвавшей его «козлом», и до конца обеда чуть не «лопнул» от злости.

Когда с обеда вернулся бульдозер, съездили за столбом для прожектора и ещё раз за дровами. Гоша и Коробов доводят до «ума», сваривают ферму лотка, придуманную Лёней и напоминающую Эйфелеву башню.

В 16 часов всех зовём по радио на чай. Леня приносит табель и оглашает количества рабочих дней и разряды каждого. Все согласны с раскладкой, кроме Вовы.

— На каком основании мне снижен разряд? — с вызовом говорит он.

Лёня не был готов к ответу на такой вопрос, считая его риторическим.

— Пусть кто-нибудь из совета бригады тебе скажет об этом, — наконец, проговорил он. Но вскоре сам начал сбивчиво объяснять: — Ну, видишь ли, дружок… когда уезжаешь, никого не предупредив, а надо — за три дня по положению… а ты взял и сорвался… вот за этот срыв… у нас же коллектив…

Райлин сделал вид, что ничего не понял, но припомнил Полине, как она пеняла ему за халатное отношение к работе, и они завелись. Яркович вступился за подругу, и Райлин сцепился и с ним. В лавине оскорблений и мата не понятно, кем было выдвинуто предложение «выйти поговорить».

— Ах ты, сука! — кричал Ярок. — Что значит «лезет не в своё дело»?! Она — член коллектива или нет?!

— Она — скотина, которая суёт нос не в своё дело, — Вова пошёл на Ярка.

Полина ответила Вове не вполне адекватно. Я встал между ними; все вскочили, загалдели, пытаясь унять «петушков».

— Ну, и заводные! — вставил своё слово Лёня. — Полина, замолчи же, прикуси язык!

С трудом удалось остановить свару.

Вскоре пришла Нина и сразу предложила выйти завтра на работу.

— Приехали корреспонденты из «Огонька» и желают нас поснимать, — сказала она.

Сначала никто не понял, о чём речь.

— В понедельник мы же работаем…

— Да нет же, им надо завтра! — уточнила она.

— Это что же, специально выходить на работу, чтобы попозировать?! — раздались раздраженные голоса.

— Это же глупость! — был всеобщий приговор…

Мы с Гошкой пошли домой первыми, всю дорогу обсуждая последние события. Он решил для себя, что в первую очередь дал бы по физиономии Полине — заводиле, во вторую — Вове — мальчишке…

На почте получаю письмо от Мер и приглашение на день рождения Зульфии в Благинск. Дома переодеваюсь и иду менять постель. На месте каптёрки, куда сдают белье, — уже жилая комната. Полина подсказывает искать бельевую в четвёртом общежитии, из четвёртого — направляют во второе.