Александр Чемек - Где-то на сопках. Хроники строителя магистрали. Книга 2

На следующий день, когда наше звено под руководством Лёни нехотя выравнивало ступени, приехал Люпак и посмотрел на гравий в котловане.

— А бульдозеры дошли до мерзлоты? Точно дошли? — спросил он несколько раз, будто не веря ни нам, ни своим ушам. Оценил грунт вокруг и зациклился: — Надо делать бетонную подушку, — будто уговаривал себя, — надо делать…

Мы встали на дыбы.

— Что? Какая подушка? — раздались голоса. — Да мы!.. Да вы!..

— Это необходимо, — объяснил прораб, — из-за неравномерной осадки толстой гравийной подушки. Сделаем бетонную стяжку с арматурой, и всё…

После обеда Лёня пригнал «Комацу», он снял 10—20 см гравия в котловане и начал ровнять его дно под стяжку. Лёня уехал с тракторами на другой котлован. Тут же появился Влад, ехавший на поиски «забытых» ЖБИ, и увидел, что мы делаем.

— Ничего не делать! — скомандовал он. — Я дойду до Кузовцова и Вяковлева!..

Когда он вернулся, мы всё уже выровняли гравий под стяжку. Я поспешил его охладить и объяснил, для чего это надо. Вскоре он тоже взял лопату и начал бросать с нами гравий, но пора было заканчивать и уезжать в лагерь.

В пятницу бульдозеры «рыли» под дождём новый котлован и довели верхнюю площадку до нужного уровня. На нижних ступенях осталось вынуть ещё 1 м грунта. Бульдозер давит на победитовый клык всем весом в десяток тонн, но мерзлота отдает ему борозду лишь в 15 см глубиной, что практически незаметно. Сначала мы с Лёней наблюдаем за тяжкой работой техники, рассуждаем о её слабости против вечной мерзлоты и периодически измеряем глубину и длину выемки. Потом он катается в кабине с трактористом, а я под дождём, в куртке с капюшоном, собираю голубику…

Вечером в Хородочи узнаем, что партсекретарь СМП посылает Адонина в Благинск на четырёхдневную партучебу. По этому поводу пьём кофе с коньяком.

В субботу просыпаюсь поздно и не успеваю написать письмо Мерилин дома, пишу на ходу, в автобазе на лавке. Гоша остается в посёлке грузить блоки, я с Васей еду в лагерь в надежде там позавтракать, но едва выпросил у Полины тёплый кофе с хлебом. Зато она вернула 50 рублей за питание Лёни, и я пошёл готовиться к поездке на дальний котлован у скалы.

Когда пришла вахтовка, Влад дал мне помощников: Г. Люпака и Моряка. Приехав на место, мы сразу начали ровнять средние площадки, укреплять опалубку. Трубу здесь предстояло строить из прямоугольных «колец», поэтому опалубка была не широкой и не высокой. Машины, подъехав к ней вплотную, могли вывалить бетон в ячеи прямо из кузовов. Из-за малых объёмов ячеек решили возить бетон из лагеря. Первым приехал Вася на ЗИЛе и вывалил бетон в верхнюю ячейку. Разбрасывать и ровнять поверхность помогал Степанов.

Вторым был «Магирус» Анатолия. Когда под командой Моряка он разворачивался, заднее колесо самосвала выдавило нижнюю часть опалубки. Разбирали и исправляли её целый час. С трудом выгребли «осевший» за это время бетон из кузова «Магируса».

Я готовлю опалубку трёх средних ячеек, а машины регулярно давят мою работу. В нижней ячее не хватало немного бетона. Вася подъехать вплотную к ней не смог, и мы кидали бетон из кузова лопатами.

Самосвал стал выезжать на отсыпку и забуксовал. Пошёл дождь. Чтобы вытащить машину пришлось ехать с Анатолием за тросом в лагерь. Наши бетонщики не дождались машин под погрузку и ушли на охоту. Я забрал чалку с петлями на концах и уехал.

…Когда, сложив вдвое, зацепили чалку за один крюк на машине Васи, и Анатолий тронулся, давая натяг, один из концов чалки соскочил с крюка и стукнул меня точно в лоб так, что из глаз посыпались искры… но я устоял. ЗИЛ вытащили и поставили под разгрузку к средней ячейке.

Бетон пролежал в кузове 4 часа, и воды в нём не осталось ни капли. Степанов попытался перенести часть вины за это на меня.

— Знал же, что машина не сможет подъехать к нижней ячее, — «наехал» он. — Надо было приготовить лоток!

— А ты не знал? — огрызнулся я.

…Дома привели себя в порядок, поиграли с Гошей в «пинг», и он ушёл смотреть фильм «Ты мне — я тебе». Я ругаюсь с пьяным Колюхой и рано ложусь спать.

Утром в воскресенье встал до противного поздно. Обрезал поля на новых фотографиях. Выслушал пьяного Олега: его собаку со сломанной челюстью не смогли вылечить, и он заливал горе вином. Взяв у Елены ключ от фотокомнаты, ухожу туда с дневником.

Олег в «трауре» по собаке скурвился до того, что улёгся на мою кровать ногами на подушку. Колюха с Кисой «догоняют» его с шампанским. Аничкин зовёт меня играть в «пинг», ибо жаждет обыграть в партии из пяти сетов. Ему не повезло ни в одном сете. Играем ещё три, — но ему опять не везёт.

Дома Олег по-прежнему лежит в отрубе с ботинками на моей подушке. Собака его голодна, но терпеливо ждет пробуждения хозяина.

…Играл в «пинг» до тех пор, пока не треснул шар. Вечер пошёл наперекосяк: пустые беседы, хождения. Попытались с Гошкой найти в МК-50 нашу поэтессу Надежду Пузырёву, но в отделе кадров нам сказали, что она сюда ещё не перевелась. Колюшка с Сашей подрались в дым, а Киса им «помогал» в качестве рефери.

Последняя голубика. Преступление и покаяние.

Вызов на «ковер». Отрицательный резус. Вне конкурса.

Редакционная оказия. Жажда соития. Годовщина посёлка.

12 сентября, понедельник. Утром едем на вахтовке к скале с пополнением: в бригаду взяли Димку — брата шофёра Сбигнева. Димка заочно учится на третьем курсе пединститута, и, думаю, нам будет, о чём поговорить. На полдороги выясняется, что у нас нет бензопилы и гвоздей. Пришлось вернуться.

— Какой-то умник спрятал гвозди и пилу… — обратился я к Владу.

— Этот умник — я, — ответил он. — Мы уже на этом обжигались. Украдут ведь…

По приезду на ПК-479 (1692-й км от нулевой отметки на западе) быстро сделали невысокую опалубку, разметили уровни будущего фундамента. До перерыва приняли со Степановым несколько самосвалов с бетоном.

Во второй половине дня Система начал ковырять мерзлоту в нижней части котлована. Там скопилась вода, и он потребовал её убрать. Я попросил Васю, отъезжавшего в лагерь, привезти насос. В 16 часов бульдозеры уехали. Недождавшись машины с насосом, я тоже уехал в лагерь на вахтовке с Заряном. Влад был страшно недоволен моим «бессмысленным» приездом в лагерь. Ему хотелось, чтобы я оставался в бытовке у котлована, а сам он уехал в Хородочи.

Вечером в лагере Моряк читал вслух матерный вариант «Евгения Онегина». Народ балдел, веселился, а мне стало мерзко и противно. Я собрался и уехал вслед за Владом.

…Степанов пошёл в клуб смотреть «Иваново детство» и ключ от комнаты прихватил с собой. Я бросил сумку у Коробова и отправился играть в теннис. Когда кончился фильм, Влад вышел из зала, но со мной разговаривать не стал. Дома также — ни слова, забрал свои бумаги и ушёл. Я читал газеты до полуночи, а он пришел ещё позже.