Александр Чемек - Где-то на сопках. Хроники строителя магистрали. Книга 1

В русской традиции — отмечать все праздники от языческих до профессиональных, назначаемых правительством, и рожденных свершениями народа. Мы тоже сделали гастрономические закупки и разошлись до обеда.

Наконец, на сцене «Пионера» состоялась полноценная репетиция пьесы, где Мищенко предстал во всей своей режиссерской ипостаси. Однако, мы как дилетанты всячески мешали исполнению его профессиональных обязанностей, устраивая ему «сцены» и просто болтая в ожидании своего выхода.

В частности, исполнительница главной роли Катерина между своими репликами успела поведать мне о своей тяжкой доле.

— Представляешь, Ген, — видимо, я стоял ближе всех к ней или имел достаточно невинную внешность, — эти суки меня совсем затравили.

— То есть, какие?

— Ну, администрация, профсоюз, наши конторские крысы. Нет у меня сил терпеть их замечания, издевки. Устроюсь куда-нибудь в Хородочи, в бригаду…

— Да, ладно, — пытался сочувствовать я, — утрясется. Вот на меня с Горисовым как нажимают! А я? Прикинулся идиотом, киваю головой, обещаю больше не толкать литературу в массы.

— Ты можешь прикидываться, а я — нет, — сухо заметила она. — У меня другое дело…

Какое «другое», я не стал уточнять, но почувствовал: «дело» личное или даже интимное.

Дома за обедом основательно отмечаем отъезд Степановской братии. Но, придя с репетиции около 16 часов, нахожу её в полном составе за тем же столом. Оказывается, отъезд отложили до «выздоровления» водилы их вахтовки. Что ж, в ход пошёл мой литр коньяка, под который парторг десанта Владимирский поделился воспоминаниями о своем участии в строительстве Телецентра.

— Ну, и попили мы там, — начал он рассказ скромно улыбаясь. — Бывало, с утра башка трещит, а денег на похмелку — ни копейки. Я говорю своему молодому напарнику Васе, мол, сходи-ка вон в ту новостройку, поспрошай — не надо ли кому замок врезать или дверь поменять… И будьте уверены — через час-два у нас была не только выпивка, но и закусь.

В подтверждение своего ударного труда он вскользь упомянул о награждении его орденом Трудового Красного Знамени, который скромно хранил в чемодане…

…В понедельник мы с обеими нашими девушками готовили материал для лесов. Остальной народ разбрелся по своим делам: на телефонные переговоры, в поликлинику, за инструментом или одеждой.

Как появились «старики», ставим внешние леса. Многое сделать не успели, ибо приехал «обеденный» автобус. По дороге в «Тайгу» читаю Олешу. «Ни дня без строчки» — это ли не пример для подражания? Правда, для кого? Не дай бог, для графомана. О присутствующих — ни слова…

В 23 часа началась очередная репетиция в ДК. Отрабатываем массовые сцены и три эпизода с Катериной в главной роли. В паузах она опять плачется: никто её не понимает, а только «лезут в душу в грязных галошах» и — без.

Ну, а как же им — мужикам — не лезть, когда девушка с гитарой, с голосом и жертвенной душой, никому не отказывает в общении, поет в любой аудитории и вовсе не требует за это никакой компенсации. Казалось бы…

Однако только слепоглухонемой или влюбленный мог не заметить, что в уплату за видимую доступность и простоту в общении требуется полное подчинение любым порывам ее души, по-русски говоря, — капризам!

Вот и сейчас она никак не может понять, чего хочет Мищенко. Голова её занята более серьезными проблемами и переживаниями, а он, гад, пристает…

В час ночи выходим на чистый морозный воздух: звёзды можно сосчитать. Голова чуть кружится от кислорода, от избытка эмоций или того, что называется «трудным счастьем»…

Минуту замешательства перед грандиозной картиной мироздания нарушил непосредственный Арнольдов, исполняющий в постановке роль этакого рубахи-парня, влюбившего в себя Зойку (Розу) — одну из покорительниц Сибири.

— Красотища-то какая! — возвестил он. — И какое же это счастье, что мы здесь делаем великое дело и ещё можем передать свой настрой другим со сцены…

— Это-то хорошо, — подбодрил его я. — Лишь бы наше самовыражение пошло впрок, а не сгинуло вотще. Мало ли, что нам нравится наше детище. Главное — что скажут другие!

— Да что нам чьё-то мнение! — возразил он. — А судьи кто? — припомнил он школу.

Дома я быстро завалился спать и, мне приснилось нечто.

* * *

Сон о счастье.

…Сначала каждый хотел дать ему определение, понять или убедить других, в чём оно заключается. Казалось бы, всё просто: счастье — это, когда тебя понимают (и чем больше народа, тем лучше), или — это обладание (вещами, деньгами, властью, связями…), или — это размеренная жизнь, постоянное прямолинейное движение без (не дай бог) ускорений…, или — это продолжение себя в своем потомстве — словом, формулировок прозвучало множество.

— Так мы никогда не договоримся, друзья! — проговорил круглолицый курносый старик, в белом хитоне. — Сначала надо определиться: счастье — это состояние человека, переживаемое им, как результат его деятельности, либо сама деятельность (процесс) или же это данность, ни от чего не зависящая, например, способность ощущать себя живым.

— А как же быть с тем, что всё относительно? — возразил лохматый старичок с пышными усами — Например, в молодости я чувствовал себя счастливым, если испытывал оргазм, не думая о последствиях. То есть, не применял кондома и не выскакивал из лона, как ошпаренный, в самый острый момент. С годами я стал испытывать истинное наслаждение оттого, что доводил до оргазма свою подругу! А сейчас я испытываю восторг лишь только от движения своей плоти внутри любимой…

— Какие же вы примитивные! — воскликнул некто в чёрном капюшоне, закрывавшем его лицо. — Истинное счастье в ощущении наивысшего взлёта нашего духа, в момент катарсиса, говоря научным языком. И не смотрите на меня так ехидно. Вы правильно заметили, что счастье плотское меняется с возрастом, а духовное — никогда. В детстве вы испытывали восторг от победы в игре «прятки», а в старости будете потрясены размерами огурцов на вашей загородной грядке…

— Э-э, друзья! Не надо «тащить одеяло на себя», — сказал первый курносый старик. — Я думаю, вы согласитесь, что все вы походили друг на друга в разные моменты вашей жизни. А значит, счастье — это и процесс, и результат, и подарок судьбы одновременно. То есть, такое состояние тела и души, когда они испытывают полное и одновременное удовлетворение. И когда это бывает с нами? Припомните…

* * *

Но тут я проснулся и мучился весь день, вспоминая и сопоставляя лучшие моменты своей жизни с тем, что окружало меня в то время.

Правда, особо вспоминать было некогда. Весь вторник копошились на своей постройке: в первой половине городили леса внутри нее, после обеда жгли костер на будущей яме до самого отъезда. За обедом в «Тайге» опять обсуждаем с Толиком — фотокорром «Рабочего» — вечные проблемы: пленка, бумага, реактивы… То есть, поделиться добытым он не в состоянии. Понятно: нас — любителей — много, а он — профи — один.