Константин Рокоссовский - Воспоминания без цензуры

В Восточной Померании, куда вступили наши войска, мы наткнулись на отчаянное сопротивление. Противник сосредоточил здесь крупные силы.

По данным разведывательного управления фронта, возглавляемого мастером своего дела генералом И. В. Виноградовым, действовавшие на территории Восточной Померании немецкие войска объединились в группу армий «Висла», которой командовал Гиммлер. Она насчитывала в общей сложности свыше тридцати дивизий, в том числе восемь танковых и моторизованных.

Для поддержки своих наземных войск противник широко использовал на приморском фланге береговую и корабельную артиллерию. У нас имелись сведения, что немецко-фашистское командование принимает меры для переброски в Восточную Померанию войск морем из курляндской и восточнопрусской группировок.

Противник использовал благоприятные для организации обороны условия местности, изобилующей лесами и болотами, большими и малыми озерами и реками, большинство которых были соединены каналами.

С огромным трудом наши войска преодолевали рубеж за рубежом. Оттепель делала наступление еще более тяжелым. Но главной причиной была малочисленность наших войск.

Силы противника превосходили наши, и если нам в таких обстоятельствах еще удавалось теснить его, то это было доказательством высокого искусства командиров и массового героизма солдат. Наши части уже месяц вели непрерывные наступательные бои. И раньше был некомплект в личном составе, теперь же людей и вовсе убавилось. Как мы ни мудрили, нам не удавалось создать хоть на короткое время на отдельных участках перевес в силах и средствах, без которого нельзя было прорвать оборону противника. Бои были упорными, но мы только теснили вражеские войска. А по мере этого ширина фронта растягивалась. Наши войска вытянулись в ниточку, и все равно заполнить образовавшийся разрыв между нашим левым крылом и правым крылом 1-го Белорусского фронта мы не могли.

В результате тяжелых боев части левого фланга фронта продвинулись еще на 60 км. Здесь они были остановлены. Противник все чаще переходил в контратаки. Наши части с трудом отбивали их.

По-прежнему положение оставалось очень сложным: половина войск фронта была повернута на восток – против восточнопрусской группировки, вторая половина наступала на запад. Изо всех сил мы старались не отстать от своего левого соседа. Но он уже подходил к реке Одер на кюстринском направлении. Нам было никак не поспеть за ним. Перегруппировав в процессе боев часть сил с правого крыла на левое, удалось еще немного продвинуться на запад, и здесь мы выдохлись окончательно.

К 10 февраля положение войск фронта было следующим. 2-я Ударная армия, удерживая приданными ей тремя укрепленными районами рубеж по рекам Ногат и Висла, наступала на север, сбивая с висленского рубежа оборонявшего его противника, и штурмовала крепость Грауденц с ее многочисленным гарнизоном. Левее фронтом на север наступала 65-я армия, еще левее – 49-я и, наконец, на широком участке фронта на северо-запад продвигалась 70-я армия, усиленная танковым и механизированным корпусами. По нашей настоятельной просьбе Ставка решила пополнить фронт: мы должны были получить еще одну армию и танковый корпус. Конечно, это очень мало, но мы с нетерпением ждали эти войска, намереваясь с их помощью нанести удар на своем левом фланге. Но они где-то задерживались.

Тем временем основная группировка 1-го Белорусского фронта, уже ввязавшаяся в бои за плацдармы на Одере, оставалась слабо прикрытой с севера, со стороны Восточной Померании.

Немецкие офицеры, взятые в плен в районе Хойнице, показали, что фашистское командование готовит удар крупными силами во фланг советским войскам, выдвинувшимся к Одеру. Учитывая эту угрозу, мы в первых числах февраля произвели значительное усиление своего левого фланга, с тем чтобы можно было своевременно оказать помощь 1-му Белорусскому фронту. Сюда была переброшена 49-я армия, выведенная из боя на правом крыле. Сюда же подтянули 330-ю и 369-ю стрелковые дивизии, ранее находившиеся во фронтовом резерве. 3-й гвардейский кавалерийский корпус с правого крыла был переброшен на левый фланг, оставаясь в резерве фронта. Произведена была и перегруппировка артиллерии: на левое крыло мы перевели две артиллерийские дивизии прорыва, одну дивизию и три отдельные бригады тяжелой реактивной артиллерии, две истребительно-противотанковые бригады, две корпусные артиллерийские бригады, две зенитные артиллерийские дивизии и другие части. Генерал Сокольский и его помощники сделали все необходимое, чтобы эта артиллерия находилась в полной боевой готовности.

Хуже было с танковыми соединениями. В длительных боях, действуя в трудных условиях, танкисты потеряли много машин, а остальные нуждались в ремонте. Командующий бронетанковыми войсками фронта генерал Чернявский и его аппарат организовали работы по восстановлению выбывших из строя машин. Танкисты и ремонтники под огнем вывозили с поля боя подбитые танки, восстанавливали их. Самоотверженный труд этих людей вернул в строй десятки и сотни боевых машин. Ими мы пополнили танковый и механизированный корпуса, которые усилили наше левое крыло.

10 февраля, когда мы еще не завершили перегруппировку войск, прибыла директива Ставки о передаче 3-му Белорусскому фронту четырех армий: 50, 3, 48 и 5-й гвардейской танковой. 2-й Белорусский фронт от участия в операции против восточнопрусской группировки противника освобождался, и ему предстояло продолжать выполнение первоначальной задачи – наступать в общем направлении на Бублиц (Боболице), взаимодействуя с 1-м Белорусским фронтом.

Решение, безусловно, правильное. Теперь, когда Восточная Пруссия была отсечена от Германии, незачем было отвлекать на ликвидацию восточнопрусской группировки войска двух фронтов. С этой задачей вполне мог справиться один фронт – 3-й Белорусский. И правильно, что ему были переданы все силы, задействованные в Восточной Пруссии.

Но в каком положении оказались мы? И без того нам было трудно, а теперь у нас еще забрали сразу половину войск, в том числе такую ударную силу, как 5-я танковая армия!

…По ходу событий на фронте, ввиду отставания 3-го Белорусского фронта, Ставке пришлось внести коренные поправки в использование войск 2-го Белорусского фронта, направив его главные силы (поворотом на север и северо-восток) против восточнопрусской группировки, когда оборона противника на наревском рубеже была прорвана. В этом мероприятии Ставки можно усматривать только гибкость ее реагирования на обстановку в ходе операции.

Все равно фронту, еще до получения директивы Ставки, пришлось задействовать для обеспечения с севера не одну, как предусматривалось директивой, а три армии (50, 49 и 3-ю), которые предполагалось нами переводить на главное – западное направление последовательно, по мере продвижения войск 3-го Белорусского фронта. К Ставке я имею право предъявить законную – претензию в том, что, ослабляя фронт перенацеливанием главных сил на другое направление, она не сочла своим долгом тут же усилить 2-й Белорусский фронт не менее чем двумя армиями и несколькими танковыми или мехкорпусами для продолжения операции на западном направлении. Тогда не случилось бы того, что произошло на участке 1-го Белорусского фронта, когда его правый фланг повис в воздухе из-за невозможности 2-му Белорусскому фронту его обеспечить. Пожалуй, и падение Берлина произошло бы значительно раньше…