Татьяна Внукова - Дом на Новгородском

Квартет имени Римского-Корсакова

Лекции-концерты часто были «выездными» и прово­дились в клубах предприятий города, залах техникумов и институтов. Бригады архангельских артистов концер­тировали по всей области, перемещаясь по городам и сель­ским клубам, куда добирались по железной дороге зимой и по рекам на пароходе — летом. Обычно слушатели горя­чо принимали концерты.

Знаменитостью филармонии того времени был струн­ный квартет. Он обладал признанным высоким испол­нительским мастерством, имел интересную программу и с неизменным успехом выступал на архангельской сце­не, в гастрольных поездках по всей стране, включая Даль­ний Восток, и за рубежом. В 1952 году квартет перешёл в Ленинградскую филармонию.

Другой знаменитостью был баянист Юрий Иванович Казаков. Свои выступления он начинал с дуэте с отцом Иваном Константиновичем. Его отец был баянистом-виртуозом, работал в Северном народном хоре и выступал солистом в филармонии с 1940 года. В 1939 году дуэт бая­нистов Казаковых был впервые записан на грампластин­ку

В годы Великой Отечественной войны старший Каза­ков в составе концертных бригад выезжал на Карельский, Прибалтийский и Украинский фронты и умер в землянке после одного из таких концертов в марте 1945 года.

Юрий Казаков стал солистом филармонии в 1947 году и работал до 1954 года. Он был не только виртуозом и ис­полнителем произведений классической музыки на баяне, но и разработчиком трёхклавиатурного многотембрового баяна, конструкция которого носит название «баян систе­мы Казакова». Такой баян был в 1951 году изготовлен для него московским мастером Фигановым. Этот баян очень расширил границы программы Казакова-исполнителя. Среди исполнителей на народных инструментах он пер­вым был удостоен звания Народного артиста СССР.

За годы своих выступлений он был удостоен многих наград: Академия музыки им. Гнесиных наградила его па­мятным «Серебряным диском», шведская Ассоциация ак­кордеонистов — высшей почетной наградой «Пять звезд» за компакт-диск в серии русского баяна «Играет Юрий Казаков», выпущенный компанией «Русский мир». За пропаганду и утверждение баяна в мире ему была присуж­дена в Италии международная почётная премия «Золотой голос баяна».

В 2000 году в итальянском городке Кастельфидардо, известном тем, что там примерно на 100 фабриках делают аккордеоны, баяны, гармоники, и тем, что там есть музей гармоники, ежегодно проводятся международные конкур­сы аккордеонистов и баянистов, был воздвигнут памятник аккордеону, где на семиметровой бронзовой «памяти» за­писаны имена всех знаменитых исполнителей прошлого и настоящего. В этом списке есть и Юрий Казаков.

Мой отец, Пётр Кольцов, ро­дился в Баку в 1904 году. Его отец, Фёдор Петрович, слу­жил регентом церковного хора, преподавал пение в шко­лах и со временем принял сан священника, умер в 1948 году. Мать, Надежда Фёдоровна — учительница, умерла в 1952 году.

Среднее образование, в том числе и музыкальное, отец получил в Баку. Затем поступил по конкурсу в москов­скую консерваторию в класс фортепьяно профессора К.Н. Игумнова; параллельно обучался композиции у профессора Б.Л. Яворского. Деньги на жизнь зарабаты­вал иллюстратором и оркестровым пианистом в кинотеа­трах немого кино, агиттеатре и концертмейстером в 10-м московском музтехникуме.

В декабре 1930 года отец вместе с братом Николаем, как сыновья священника, по статье 58.10 были высланы из Москвы в Архангельскую область и оказались в лаге­ре спецпереселенцев в Лявле. Не буду вдаваться в подробности, но этот период проявленной к нему унизи­тельной несправедливости и беззащитности положения наложил отпечаток на всю его дальнейшую жизнь. Реа­билитирован он был в феврале 1949 года.

Кольцов Пётр Фёдорович. Фотография 1981 года

В Архангельске отец с мая 1931 года. Работал пианистом-иллюстратором в кинотеатрах «Эдисон» и «Арс», выступал с сольными концертами в зале радиоко­митета, заведовал музыкальной частью в Малом город­ском театре. В сентябре 1931 года получил приглашение в Большой драматический театр на работу по совмести­тельству, которая превратилась в постоянную до 1944 года. Он работал заведующим музыкальной частью, руководителем и дирижёром оркестра, писал музыку к спектаклям. В 1944 году театральный оркестр прекра­тил существование. Отец был переведён на работу в фи­лармонию и проработал в ней на разных должностях, в основном художественным руководителем, до выхода на пенсию.

По совместительству отец преподавал музыкальную грамоту и историю музыки в театральной студии АБДТ с 1932 по 1942 год. В 1941-1942 годах был руководителем концертной работы и художественной самодеятельно­сти Интерклуба, ряд лет преподавал гармонию, историю музыки и инструментовку в музыкальном училище, был лектором и возглавлял музыкальный лекторий при фи­лармонии.

Только теперь, когда сама прошла большой жизнен­ный путь, разбирая после смерти матери перешедший ко мне архив, отцовские книги, дневники, ноты и письма, начала понимать, как нелегко ему было и как увлеченно и много он работал.

«Большой» стол в «большой» комнате

Надо сказать, отец многое успевал потому, что был организованным человеком. Почти всю жизнь он вёл оперативный дневник, в котором составлял план дел на каждый день по часам, и вечерами отмечал, что удалось выполнить.

День начинался с обязательной зарядки с гантелями и обтирания холодной водой. Затем завтрак и занятия на пианино: гаммы в течение 1,5-2 часов с небольшим пере­рывом. После он уходил на работу или к нему домой при­ходили заниматься певцы, музыканты, поэты. Иногда в это время дня он выполнял какие-то свои музыкальные работы.

Часов в 6 вечера вся семья собиралась за обеденным столом. Мать и отец приходили с работы, а уж для нас, ребят, чем бы мы ни занимались, явка была обязательной. После обеда отец уходил на вечерний спектакль в театр, на концерт в филармонию или на лекцию.

Около 10 вечера он возвращался, и семья собиралась за вечерним чаем у самовара. В большой комнате стоял длинный, постоянно раздвинутый прямоугольный стол, над которым висела лампа с оранжевым шёлковым аба­журом и птицей счастья под ней. Мы рассаживались во­круг стола на свои постоянные места. У одного торца сто­ла, ближнего к входу в комнату, сидела бабушка, и возле неё стоял самовар. У противоположного торца стола было место отца. Мать и мы, ребята, — на боковых.