Юрий Мишаткин - Соловушка НКВД

Полковник был предельно откровенен, не опасался, что сказанное им дойдет до посторонних ушей — в международном вагоне ехала лишь делегация. Марк слушал с предельным вниманием, особенно когда полковник стал вспоминать сопровождение в минувшем году рейхсминистра иностранных дел в Москву.

— Прилетели на транспортном «Конкорде», с аэродрома отправились в посольство. Наскоро перекусили, как оказалось, совершенно напрасно — в Кремле угощали по высшему разряду, с истинно славянским гостеприимством и широтой, столы буквально ломились от красной и черной икры, лососины, других давно нами не виданных деликатесов. Молотов был предельно любезен, как говорится, лез из кожи, чтобы понравиться герру Иоахиму Риббентропу, чего нельзя сказать об усатом кавказце, который больше слушал, нежели говорил, к концу провозгласил тост за здоровье фюрера.

Полковник сообщал любопытные подробности, в их числе наблюдения о вожде советского народа.

— Сталин недвусмысленно выразил надежду на тесные взаимоотношения его державы с нашей, согласился разграничить сферы влияний в Европе, был рад присоединению Западной Белоруссии, Западной Украины, городов Дрогобыча, Самбора и, главное, древнего Львова, в недавнем прошлом Лемберга, новой границе по Нареву, Висле, Сану, вводу своих войск в Бессарабию. Риббентропу удалось усыпить бдительного Сталина, исключить вступление СССР в войну нa стороне Британии, фюрер назвал пакт договором с сатаной, дабы со временем задушить его.

Не делая логического перехода, полковник попросил переводчика устроить экскурсию по русской столице.

«Это подвох, прекрасно знает, что я не бывал в Москве», — подумал Марк, и дал согласие с помощью путеводителя по городу, карте-схеме показать достопримечательности.

Полковник посетовал, что ограничен во времени, придется довольствоваться поверхностным знакомством с древним городом, и вернулся к воспоминаниям:

— Все в нашей делегации были обрадованы, когда Сталин заявил, что не допустит ослабления пострадавшей в результате Версальского договора Германии, обещал не предавать партнеров. Гитлера назвал фюрером, а не канцлером, отметил, что германская нация любит своего вождя. В Берлин вернулись на щите, как победители, сумевшие перетянуть Советы на свою сторону. Сталин и его окружение не догадываются, что пакт необходим в первую очередь нам, без русского сырья невозможно начать большую войну, которая приведет к победе Третьего рейха, он станет сильнейшим в мире государством. Первый шаг к мировому господству сделали 1 сентября, разбомбив Варшаву, Гдыню, Краков, захватив Верхнюю Силезию…

«Чем объяснить его болтливость? — спросил себя Марк. — Стало скучно, нашел во мне внимательного слушателя и захотел почесать языком? Про агрессивные планы Германии поговаривают чуть ли не на каждом углу».

Словно подслушав размышления переводчика, полковник сказал:

— Следом за захватом Польши, Франции настанет очередь России стать германской колонией, большевики рухнут на колени, взмолятся о пощаде.

Выговорившись и оставшись довольным собой, полковник вернулся в купе, оставив переводчика смотреть на проносящиеся за окном села, поля, леса.

Состав прибыл на Белорусский вокзал точно по расписанию на рассвете, когда москвичи видели предутренние сны. Членов делегации встретили сотрудники германского посольства, отвезли в комфортабельную гостиницу «Метрополь».

Марку достался узкий, как пенал, номер с высоким потолком, дубовым шкафом с громадным зеркалом, тумбочкой с телефоном. Не распаковывая чемодан, отворил форточку в окне, выходящем на Большой театр, и в комнату проник запах бензина. На перекрестке, в отсутствие проезжающих машин, позевывал в кулак постовой в белом шлеме. В листве деревьев чирикали воробьи, на мостовой ворковали голуби — все навевало покой.

Марк снял и бросил на кресло пиджак, оттянул узел галстука и прилег на неразобранную постель. Не уснул, даже не задремал, вспоминал, что приказ сопровождать делегацию стал для него громом средь ясного неба — мог ожидать всего, но только не поездки в Москву. Появилось незнакомое чувство, которому не было названия, чувство не покидало все время пути, окрепло в белокаменной…

В начале девятого в номер без стука вошли двое из делегации, удивились, что переводчик продолжает отдыхать.

— Приношу извинения, но прихватило сердце, — пожаловался Шлосберг. — Приступы случались и прежде…

О заболевшем поставили в известность дежурную по этажу, та поспешила позвонить администратору, который вызвал «скорую». Члены делегации пожелали переводчику скорейшего выздоровления и отбыли по делам. Прибывшие вскоре врач и санитар уложили заболевшего на носилки, внесли в машину с красным крестом на кузове, где Шлосберг попал в крепкие объятия кряжистого человека с тронутой сединой бородкой.

— С прибытием! С благополучным прибытием! Признаюсь, не ожидал увидеть тебя. Хвалю, что нашел довольно простой способ избавиться от опеки. Сколько мы не виделись?

— Три года, — напомнил Марк и поздоровался: — Здравие желаю, товарищ комиссар!

— Больше, почти четыре, простились в зоопарке Гуттенберга у клеток с рычащими тиграми. За минувшие годы ничуть не изменился, не постарел.

— Как узнали, что оказался в Москве? Отъезд был столь поспешным, что не успел информировать.

— Было кому сообщить номер твоего поезда, могли встретить на границе, проводить в столицу, но не стоило светиться у твоих германцев. — Мои шефы станут интересоваться, куда отвезли, как себя чувствую.

— Днем им будет не до тебя, вечером свяжутся с больницей, там сообщат, что приболевший гражданин Шлосберг прошел ряд процедур, скоро выпишут.

«Скорая» не свернула на площадь Дзержинского и далее на Лубянку.

— Переводчик германской военной делегации, как понимаешь, не должен переступать порог нашей конторы, — сказал комиссар. — К тебе много вопросов, главный — командование рейха готово нарушить договор, начать агрессию?

— Да и еще раз да, — ответил Марк. — О планах вермахта говорит не только информация из рейхсканцелярии. Издан для солдат карманный немецко-русский разговорник с фразами: «Где переправа? Укажите адрес райкома, коммунистов. Где прячутся красноармейцы?» В витрине ателье личного фотографа Гитлера Генриха Гофмана вывешана карта нашей страны, берлинцы восприняли это как намек на скорые военные действия на территории СССР, так же было перед захватом Судетской области Чехословакии, Польши, Франции, вступления в страны Балкан. В ряды вермахта призваны даже проживающие в Голландии, Финляндии, Норвегии, Словакии фольксдойч. Уже назначен срок вторжения в Союз — середина мая будущего года.