Юрий Мишаткин - Соловушка НКВД

Капитан госбезопасности Николай Магура был осведомлен о массовых репрессиях, приговорах на процессах «параллельного антисоветского, троцкистского центра, над Ю. Пятаковым и другими подсудимыми, правотроцкистского блока над Н. Бухариным, А. Рыковым, смещенным начальником НКВД Г. Ягодой, антисоветской военной организации в Красной Армии во главе с маршалом М. Тухачевским, рядом командармов, командующих корпусами, флагманами флотов. Для Магуры не было тайной, что на основании секретного Постановления ЦК ВКП(б) узаконено применение на следствии к подозреваемым мер физического, морального воздействия для получения признания вины. Вынесенные приговоры, длинные списки подлежащих аресту шли на утверждение Сталину, возвращались с резолюцией «за».

«Поступающие из столицы разнарядки на новые аресты увеличиваются из месяца в месяц — цифры стали астрономически высокими. После пропажи на Лубянке, в республиканских, областных управлениях многих товарищей чистка обязательно придет к нам в Сталинград», — догадывался Николай Степанович, когда до него доходили сведения об арестах, самоубийствах, казнях заслуженных бойцов армии Дзержинского, сотрудников Разведуправления РККА, Иностранного отдела ОГПУ — НКВД [132] Чистка карательных органов началась осенью 1936 г., были арестованы, расстреляны, пропали в лагерях 23 тыс. чекистов. Н. Ежов признался, что в первые месяцы после вступления на свой пост «почистил» 14 тыс. сотрудников. .

Два незнакомых Магуре чекиста — младший лейтенант и сержант появились без стука в дверь, не получив у хозяина кабинета позволения войти, не представившись. Первый из вошедших был приземист, и Николай Степанович невольно вспомнил Ежова, которого за малый рост за глаза называли Карликом. Второй из оперода [133] Оперод – оперативный отдел НКВД, проводил аресты, наружное наблюдение, перлюстрацию корреспонденции. , в синей фуражке с красным околышем, смотрел мимо Магуры на портрет Дзержинского. — Гражданин Магура Эн Эс?..

— Товарищ Магура, — поправил Николай Степанович и в ответ услышал: — Тамбовский волк тебе товарищ!

— Извольте обращаться к старшему по званию и возрасту на «вы», — потребовал капитан государственной безопасности.

— А господином не хочешь зваться? Был да сплыл товарищ, теперь ты лишенный всех прав арестованный, подследственный. — Гражданских прав лишает лишь суд.

— Будет тебе ужо суд. А на твой возраст наплевать с высокой колокольни — старше годами уже не станешь. Сам снимешь из петлиц шпалы или желаешь, чтобы мы их сорвали? — Не в вашей компетенции лишать звания, — Магура сделал попытку встать, но его остановил окрик:

— Сидеть! Не шабуршись, иначе за сопротивление прямым ходом отправим к праотцам! — Для доказательства серьезности своего обещания лейтенант направил на хозяина кабинета вороненый пистолет.

В верхнем ящике письменного стола Магуры лежал наградной, с табличкой на рукоятке малый маузер, достать его и выбить пулей у лейтенанта оружие было делом пары секунд. Но вместо этого капитан госбезопасности потребовал прекратить угрозы, сбавить тон.

Лейтенант переложил оружие в левую руку, протянул листок.

— Читай, коль грамотный.

Листок был ордером на арест Магуры Николая Степановича.

«Полнейшая чушь», — подумал Магура, потянулся к телефону, чтобы соединиться с начальником управления, но сержант опередил, не позволил поднять трубку, лег грудью на стол, накрыв аппарат.

— Имеешь табельное оружие? Немедленно сдать! — не дожидаясь выполнения приказа, лейтенант обошел стол, свободной рукой открыл ящик, достал маузер, прочел надпись на рукоятке, хмыкнул в чуть пробившиеся на губе пшеничного цвета усы.

— Встать! Руки за спину!

Магура не выполнил приказа, остался сидеть.

— Обязан поставить в известность об аресте начальника управления.

— Некого извещать. Был да сплыл твой начальничек. Пробравшийся тихой сапой в наркомат, подколодная змея гражданин Шаров сейчас дает признательные показания о своей враждебной деятельности, службе за деньги империалистам, в частности япошкам, дискредитации советской власти. Конец пришел твоей деятельности, настало время ответить по всей строгости закона за преступления против трудового народа.

Обвинение в сотрудничестве с самураями было настолько нелепым, диким, что Магура улыбнулся, это окончательно вывело лейтенанта из привычного состояния.

— Напрасно лыбишься! Скоро станет не до смеха — умоешься кровью. Признавайся в пособничестве подлым врагам, вредительстве оборонной промышленности, продаже иностранцам за тридцать сребреников Иуды наших секретов, подготовке убийств членов правительства, руководителей партии Ленина — Сталина.

Николай Степанович дополнил обвинения:

— Забыли добавить подготовку взрыва Кремля, затопление станций метро, отравление столичного водопровода.

Лейтенант перебил:

— Заткни пасть! Иначе узнаешь кузькину мать, станет не до шуток, завоешь белугой, будешь слезно на коленях молить о пощаде, не делать калекой, оставить живым. Подобных тебе быстро ломаю, делаю послушными, подписывающими все предъявленные обвинения.

— Даже бредовые, высосанные из пальца, взятые с потолка? Если успешно добивались признаний, отчего ходите в младших лейтенантах?

— Служу не за ромбы и шпалы в петлицах, не за денежное довольствие и спецпаек. Не жалею сил, времени и давлю, как кровососов-клопов, подлую антисоветскую нечисть. — Лейтенант словно выступал на митинге или на занятии политучебы — слова отскакивали от зубов как пули. — Мне куда сподручнее ставить к стенке, стрелять в поганые рожи троцкистов, бухаринцев, рыковцев, прочих предателей, нежели языком трепать. Сдавай удостоверение, выворачивай карманы, признавайся перед обыском, где прячешь оружие, компрометирующие тебя документы.

— О проведении обыска в ордере не сказано, — заметил Магура.

Ответ не понравился лейтенанту, и, побагровев, он так сильно сжал зубы, что раздался скрежет.

— Выходи! Руки за спину! При неподчинении, шаге влево или вправо стреляю на поражение!

«Судя по предупреждению, служил в охране лагеря, — понял Магура. — За бдительность, убийство нарушившего правила зека получал внеочередной отпуск, премию».

Отдал служебное удостоверение, поднялся из-за стола, покинул кабинет. Лейтенант шел первым, сержант замыкал шествие. Встречающиеся в коридоре, на лестнице сотрудники управления молча уступали дорогу. Трое спустились в подвал, где находилась внутренняя тюрьма.

— Стоять! Лицом к стене!

Магура дождался, чтобы отворилась железная, с форточкой дверь, вошел в камеру для содержания до суда подследственных, услышал за спиной лязг ключа в замке, вспомнил начало осени 18-го, когда был арестован врангелевской контрразведкой, попал в ее тюрьму. Она также находилась в подвале. К счастью, в заключении пробыл мало, обрел свободу благодаря ротмистру Синицыну — он же «Альт». Если в первом случае арестовали враги, ныне бросили за решетку свои…