Юрий Мишаткин - Соловушка НКВД

Магура не признался, что незадолго до Отечественной провел в Берлине день, мельком видел город из окон такси.

Эрлих продолжал демонстрировать свою осведомленность:

— Величественный рейхстаг стал известен всему цивилизованному миру после поджога здания врагами рейха.

— Нацистами, — поправил чекист. — Целью их провокации были устранение политических противников — коммунистов, укрепление своего шаткого положения, установление в стране тоталитарного режима, проведение массовых репрессий.

Эрлих обиженно отвернулся.

На аэродроме сына Паулюса встретили супруга с дочерью, одного из полковников — адъютант, раненых — санитары. Эрлиха с Магурой приветствовал невзрачный, с незапоминающейся внешностью фельдфебель, что обидело Сигизмунда Ростиславовича, считающего, что он достоин сопровождающего более высокого ранга.

На БМВ прилетевших доставили в штаб-квартиру абвера. Эрлиха проводили в главное здание, Магуру ждало соседнее, где в полуподвале дымил сигаретой штатский с укутанной шарфом шеей. При появлении Магуры он притушил сигарету в пепельнице и пронзил вошедшего острым взглядом.

— Фамилия, имя?

— Сырещиков Николай, — представился Магура.

— Возраст?

— Сорок пять лет.

— Звание?

— До большевистского переворота на Мировой и затем Гражданской войнах был штабс-капитаном.

Немец чуть придвинулся к стоящему перед ним и выстрелил новыми вопросами:

— Сколько шпал или ромбов имели в петлицах? Какой стаж верной службы в государственной безопасности при Наркомате внутренних дел СССР?

— Носил погоны, которые в Красной отменены.

— Скрещивали на полях сражений оружие с немецкими и австрийскими войсками?

— Не только с ними, больше с большевиками, вероломно захватившими на родине власть, поработившими, узурпировавшими народ.

— Как при массовых репрессиях в стране удалось остаться на свободе?

— Обзавелся новыми документами, целых два десятилетия скрывался в российской глубинке, где никто не знал о моем прошлом.

— Имеете семью?

— Не желал при моем шатком положении подвергать опасности жену, детей и остался холостым.

— Почему следом за сотнями тысяч соотечественников не покинули страну, не стали эмигрантом?

— Помешали уехать на чужбину ранение с контузией.

— Чем подтвердите все сказанное?

— К моему глубокому сожалению, ничем, придется вам просто поверить. Если, как ошибочно считаете, был заброшен НКВД для внедрения в германские вооруженные силы или абвер, чекисты непременно снабдили не вызывающими сомнений в достоверности документами, в их числе метрикой о моем рождении, удостоверением о награждении офицерским Георгиевским крестом, коем удостоили и не участвовавшего ни в одном сражении, принявшего с семьей мученическую смерть император Николай Второй.

— В ваших жилах течет кровь иудеев?

— Отнюдь, как у православного, чистая славянская.

Начавшаяся вполне мирно беседа стала походить на допрос, и, опережая новый вопрос Магура высказал просьбу:

— Позвольте присесть.

Немец усмехнулся:

— Согласно российской поговорке — в ногах нет правды. Не желаете ли и смочить горло?

Николай Степанович отказался от предложения и попросил перейти с немецкого на русский:

— Как могли удостовериться, слабо владею языком великих Гейне, Шиллера.

— Не прибедняйтесь, говорите как коренной тиролец — С каким присланы заданием? Какой получили в НКВД приказ? Пролезть лисой в германские спецслужбы, собирать и передавать о них своему начальству информацию? Говорите правду, одну лишь правду и ничего кроме нее. Не уводите беседу в сторону! Не усугубляйте свое и без того незавидное положение. О вас известно много, но далеко не все. Признавайтесь о своей истинной роли. Не заставляйте применять меры дознания, которые быстро развяжут язык, заставят стать правдивым.

— Будете пытать? Жечь каленым железом, ломать суставы, хлестать ремнем, вкалывать иголки под ногти?

— У вас устаревшие сведения о методах получения нужных сведений, признания в виновности. Мы не в средневековье, за минувшие столетия дознания в корне изменились.

— Стали более изощренными?

— Мои руки были и останутся чистыми. Вас передадут мастерам добиваться признаний у самых упрямых. Между прочим, в эти минуты гepp Эрлих пишет отчет, указывает о попытке НКВД внедрить вас в наши секретные службы. Майор отлично справил с ролью спасающего после ареста свою шкуру и доставил нам многоопытного, обладающего ценнейшей информацией чекиста.

— Пусть Сигизмунд Ростиславович повторит это при мне, — потребовал Магура, и допрашивающий обрадовал:

— Такая возможность представится. Сырещиков, без сомнений, псевдоним.

«Ведет себя так, словно загнал меня в тупик», — размышлял Магура, и вспомнил наставления начальника Сталинградского УНКВД: «В стане врагов станете обладать правом самостоятельно, без чьей-либо подсказки принимать любые решения, не будет лишь права на провал».

Абверовец продолжал втолковывать:

— Кроме сообщения о полученном задании, способах связи со своим начальством, поведаете о расположении, численности войск на различных фронтах, стратегических планах советского командования, пытающего блокировать на Волге 6-ю армию вермахта.

— К нашему общему сожалению, даже прискорбию, приходится признать, что окружение армии завершится со дня на день, Паулюсу поможет лишь чудо.

Вывод не понравился абверовцу, на впалых щеках задвигались желваки, веки сузились до щелок.

— Полнейшая чушь! Утверждение, как говорят в России, написано на воде вилами! На ваше утверждение русские отвечают: «Старуха обманулась».

Магура не отказал себе в удовольствии и поправил демонстрирующего знание поговорок противников:

— Бабка надвое сказала.

Абверовец пропустил замечание мимо ушей и вернулся к допросу.

— Какой имеете стаж пребывания в партии большевиков? Думаю, немалый.

Николай Степанович покачал головой.

— Был и остаюсь монархистом. С большевиками боролся и продолжу это делать не на жизнь, а на смерть.

— Как избежали возмездия незнающих жалости чекистов? Как удалось спастись от репрессий, не замерзнуть в заполярном лагере, не быть расстрелянным за участие в белогвардейских формированиях?

— Бог помог своему верному рабу. Все дни минувших двух десятков лет чувствовал себя словно на иголках, ежечасно ожидал разоблачения.

Свою легенду Магура заучил крепко, разбуди глубокой ночью, сонным слово в слово, без запинки расскажет новую биографию.

Когда затянувшийся допрос утомил немца, он оставил Магуру в четырех голых стенах и ушел отдохнуть, вернувшись, признался:

— Не имею времени для возни с вами. Обладай хотя бы парой часов и вы бы признались в намерении вторично поджечь рейхстаг, взорвать шлюзы на Шпрее и затопить Берлин. Поэтому передаю специалисту, умеющему заставить любого прекратить скрывать преступные намерения, стать предельно искренним, как на исповеди, выложить все, что пытался скрыть.