Роберто Перроне - Джанлуиджи Буффон. Номер 1 [litres]

Потом образовалась «Барселона». «Барса» предложила 110 миллиардов лир, сумасшедшую цифру. Сильвано уехал в Каталонию. Мне перспектива очень нравилась. Моей семье – не очень.

И тогда Моджи позвонил Мартина: «Какого черта ты мотаешься по Европе? Приезжай завтра, я тебя жду». Сильвано, как всегда, приехал с моим отцом. Пришел Умберто Аньелли, который хотел знать, хочу ли я сам этого.

– А мальчик, – именно так он и сказал, – сам хочет?

Папа его уверил, что да. И я получил этот факс в Бангкоке и почувствовал себя раздавленным. Мне казалось, что десять лет моей жизни перечеркнуты маленьким листком бумаги с чернилами гостиничного факса.

Я метался. Я бы ни за что не оставил «Парму». Там я был символом, но я знал, что, если останусь там, я очень скоро остановлюсь на спортивном уровне. Я доверился Сильвано и отцу, как всегда, глубоко вдохнул и окунулся в новую жизнь.

Вся жизнь изменилась, была порвана пуповина, которую я считал нерушимой. Мне было любопытно и в то же время страшно. Я не знал, как меня встретят в Италии, как к этому отнесутся болельщики.

Когда я прилетел в Рим из отпуска, в аэропорту меня встретили с энтузиазмом: человек двенадцать хотели меня обнять.

– Привет, Джиджи, ты теперь наш?

Болельщики «Ювентуса» повсюду, их много. Я был удивлен, я не привык, что болельщики есть в любом городе мира, на любом углу: от Турина до Дортмунда, от Лондона до Канберры.

До представления команде я прошел крещение огнем с Лучано Моджи. Я был немного смущен, как всегда, испытывал страх перед чем-то новым. И я сразу понял, что в «Ювентусе» все по-другому.

– Я бы хотел номер 77 на футболке, как в «Парме».

– Перебьешься. Ты в «Юве», не выпендривайся.

В первые месяцы я был потерянным, и не только потому, что на спине у меня была единица. Мне не хватало моих любимых мест. Бара на первом этаже дома, площади Гарибальди, прогулок по улице Фарини, моего маленького мирка – древнего и современного одновременно. Я поселился в доме на холме, в котором раньше жили Раш и Заваров, не снискавшие особой славы в «Ювентусе», а также, к счастью, и Баджо. Многих игроков я уже знал. Я быстро понял, в чем сила этой команды: в группе. У меня было два маяка – Чиро Феррара и Антонио Конте. И Лилиан Тюрам. С ним мы шесть лет играли в «Парме». Я чувствовал себя увереннее, когда он был рядом.

С Моджи у меня всегда были хорошие отношения. Иногда он ругал нас, но всегда говорил все крайне корректно. Иногда мы вступали в спор, когда он был недоволен, но никогда не позволяли себе лишнего. Моджи отлично управляется с ситуациями. Он ироничен и умеет снизить накал страстей.

И это было необходимо мне в начале моей карьеры в «Ювентусе». Мне было трудновато, но и в команде разгорался огонь войны. Вернулся Липпи, было много новых игроков, мы не могли найти ритм, мы были потеряны. Я предпочитал не читать газеты. Однажды я собрался с силами, купил одну, кинул взгляд и тут же закрыл ее.

«Мне нужен психолог», – говорил я себе. Но я сам всегда был для себя самым лучшим психологом. Эта сторона моего характера может быть как сильной, так и слабой. Меня взяли, чтобы заменить Эдвина ван дер Сара – отличного вратаря, который, как и все вратари, считал, что виноваты все вокруг, кроме него самого, и я не хотел, чтобы меня воспринимали как не понятый никем феномен или повесили мое фото на доску позора с подписью: «Самая дорогая покупка в истории черно-белых».

Проблема проста. В «Юве» не так легко себя проявить и показывать красивые принятые мячи, ты редко оказываешься в прыжке. Вот именно в том «Юве». Ошибка в воротах черно-белых вдвойне неприятна. Я не хотел быть для болельщиков разочарованием, я хотел быть вишенкой на тортике. Один миг отделяет баланс от падения. И от него меня спасли, как всегда, мои сила и воля, а больше всего – мой отец, моя мать и мои сестры. Отец, который всегда был моим самым строгим критиком, в тот период был как никогда рядом со мной и помогал мне.

Я мало выходил в город, больше сидел взаперти, закрывшись в комнате и глядя в телевизор или бродя по Интернету. Ходил в гости к другим вратарям. И все.

Я не жил. Я начал деградировать. Потом, как это часто бывает, один вечер изменил все. Мы играли с «Лацио», была ничья 1–1. Я сделал три или четыре сейва.

Я вернулся. И чемпионат покатился к 5 мая, к моему знаменитому первому скудетто. Мы действительно не ждали его, не думали о нем, когда это приключение начиналось. Мы выиграли в Удине 2–0. И это был прекрасный солнечный день после долгого дождя.

Признаю: никто из нас не думал, что это возможно. Мы знали, как обстоят дела в итальянском футболе, как играют команды, которым нечего ловить на чемпионате, и на последних матчах ведут себя так, словно у них уже отпуск, – мы не думали, что «Лацио» будет играть с «Интером» с ножом в зубах.

Но это было именно так. «Интер» проиграл, а мы завоевали свой первый скудетто.

Так началась моя новая история. И никто ее у меня не отберет.

Я стою у стены на «Олд Траффорд», курю сигарету, смотрю на то, как мимо бегут люди, вещи, но прежде всего – время. Время, когда ты проиграл такой матч, уходит счастье и приходят сожаления. Время ничего тебе не дарит, оно только выставляет напоказ все твои недостатки и забирает все хорошее.

Было жарко, вечер был почти душным, но здесь, в центре Англии, было хорошо. Будто мы в Италии, а в финале и правда две итальянские команды.

Мне казалось, что я разговариваю сам с собой, и я так и делал, именно разговаривал сам с собой, произносил слова не про себя, а вслух.

– И когда ж теперь со мной такое еще случится?

Это не вопрос – просто присказка, способ дать выход своему сожалению, проконтролировать его, не дать ему расползтись по мне клубком ядовитых змей. Это способ помешать гневу захватить меня и стать невыносимым. В тот вечер на «Олд Траффорд», на историческом домашнем стадионе «Манчестер Юнайтед», команды, которая обыграла нас в важнейшем соревновании, – но не сейчас. Нет, не здесь, потому что в финале Лиги чемпионов были две итальянские команды – «Ювентус» и «Милан». И «Милан» победил. По пенальти. И я слышу звуки праздника, веселые песни красно-черных болельщиков и грустное завывание наших. Все вместе. И я говорю эту фразу, прислонившись к стене, практически выталкиваю из себя ее, прибиваю себя к полу, словно боюсь упасть.

И тут за спиной я слышу голос:

– С «Ювентусом» такое нередко бывает, правда?

Это Роберто Беттега, вице-президент черно-белых, третий человек в команде, часть тех, кого журналисты называют «триадой». Беттега – это традиция, это линия. Он вырос в «Юве», не как Джираудо и Моджи, которые прекрасно руководят командой, но выросли в другой традиции, и они «примкнувшие» болельщики – в смысле, стали ими, когда возглавили команду.