Йозеф Рыбак - «Иду на красный свет!»

— А что потом?

— Это я вам скажу, когда они перейдут реку.

— Уже перешли.

— Нет, еще не перешли, не кричите.

В глазах отца появлялись озорные искорки. Он улыбался и добавлял:

— Сегодня они уже не успеют перейти на тот берег. А вам пора спать! И чтобы тихо было!

А вообще-то они когда-нибудь перешли через мост?

И где же тот волшебный прутик? Кто окажется тем счастливчиком, который отыщет его, дотронется до него?

Весной было много других интересных дел. Отец вкатывал в комнату и ставил за шкафами две огромные кадки, наливал в них воду и опускал в нее специально отобранные прутья, которые мы нарезали еще осенью. Прутики пускали тоненькие, как волоски, корешки, а спустя месяц выбрасывали зеленые листочки и зацветали. Это было чудесно! С прутьев свисали длинные желтые пахучие сережки, и нам казалось, что в комнате распустился сад. Она вся вдруг преображалась, будто сюда перенесли кусочек самой природы. Потом мы счищали кору и с этих прутьев. Те, что вываривались в чане, приобретали оттенок киновари, а эти оставались белыми, точно слоновая кость, и из них изготовляли самые красивые изделия.

Отец владел своим ремеслом в совершенстве. Подставки для цветов, плетеные стулья и кресла, всевозможные разукрашенные на все лады корзиночки для шитья, вазы для печенья, корзины для белья и коробки для дамских шляпок — чего только не умел он. Однажды по заказу цирка отец смастерил из прутьев огромную-преогромную шляпу, в которой выходили потом на арену клоуны и исполняли свой комический номер. Но чаще всего приходилось все-таки делать вещи на продажу. Заплечные корзинки для крестьянок, корзины для травы, дорожные сумки и большие корзины для тех, кто собирался в Америку, корзины под дрова для школ и учреждений, корзинки для бумаг и детские коляски.

С восхищением следили мы за работой отца. Быстро мелькают его пальцы, вещи буквально рождаются на наших глазах в его ловких руках — как послушны ему прутья и с какой изобретательностью находит он нужную форму! Так же ловко отец обходился с лыком, камышом, рогозом и соломой.

Меня восхищало его искусство и любовь к своему ремеслу, которое никогда не сулило ему золотых гор. Сколько он помнил себя, ему всегда приходилось в жизни туго. Счастье обходило его стороной. И все-таки он не сдавался, не стал пессимистом. Отец любил людей, и ему было хорошо с ними. С интересом слушал он разные истории, а дома у нас не переводились веселые книги и календари {20} 20 Календари в Чехии обычно издавались с беллетристическим приложением. , которые приносили нам мусорщики, трубочисты и почтальоны. Больше всего веселья доставлял нам и отцу журнал «Карикатуры» {21} 21 «Карикатуры» — чешский сатирический журнал, выходил в 1909—1915 гг. под редакцией художника и писателя Йозефа Лады (1887—1957); в нем активно сотрудничал Ярослав Гашек. . Вместе с другими газетами и журналами его приносил нам писатель Сладек-Миротицкий, живший в нашем городе.

Это были счастливые дни нашей жизни. Потом все вдруг переменилось. Нас долго преследовали неудачи. Они подстерегали нашу семью на каждом шагу, иногда за целую неделю не появлялся ни один заказчик, и у нас не было хлеба. Мы начали жить в долг. Долги росли, и отец приходил в отчаянье. Он рылся в выдвижных ящичках, вынимал то часы, то обручальное колечко, то серебряную цепочку, искал матушкины серьги и спешил в ломбард. А тут еще поднялись цены на ивовые прутья, и прибавились новые заботы — где найти сразу двадцать гульденов. Ни ссудная касса, ни банк не хотели дать нам ни кроны. Отец вынужден был обойти всех родственников матери, чтобы одолжить эту сумму.

— Слава богу, все уже позади, — не раз говорил он потом. И добавлял: — Но этот заем мне запомнится. Он еще долго будет страшить меня, как дамоклов меч…

Я не знал, что такое дамоклов меч. Отец объяснил мне, что это меч, который висит над головой человека на тонком волоске и каждую минуту грозит лишить его жизни. Стоит волоску оборваться, и меч упадет на его голову. Но почему же тогда люди не привязали дамоклов меч на веревку потолще? Почему они позволяют, чтобы он постоянно висел у них над головой? Я вообще прицепил бы его к поясу вместо самодельной деревянной сабли, которой невозможно ничего ни рассечь, ни проткнуть, она не годилась даже для игры в войну. Представляю, как я размахивал бы настоящим мечом, со свистом рассекая воздух. Жжиг-жжиг! Я признался отцу, что еще ни разу не видел дамоклова меча, и отец объяснил, что он невидимый, как невидим злой рок, который ввергает людей в несчастья, а люди потом не знают, как избавиться от них.

Много забот приносила с собой зима. У нас не было обуви. А ведь не бегать же зимой босиком. Да и в школу надо было ходить. Отец работал с ожесточением, стараясь не думать, сумеет ли он сбыть свой товар. В комнате уже негде было повернуться от корзин. И вдруг объявился заказчик, и с ним кончилась полоса невезения. Первый заказчик после стольких дней бесплодного ожидания. Отец не отпустил бы его, предложи он за товар даже полцены. Жить опять стало веселее. Я снова любовался отцом. Как и прежде, он всей душой отдавался своей работе. А сколько фантазии он вкладывал в нее!

Мастерицей на все руки была и моя мама. Она плела из камыша стулья, обтягивала материалом капоты для детских колясок, придумывала всякие украшения для них, драпировку, делала кисточки или, если того желал заказчик, вшивала клеенку в дорожные корзинки.

С тех пор прошло много лет. И теперь, десятилетия спустя, размышляя о прошлом, я вижу, как механизированное производство оттесняет ручной труд, неотвратимо приближая его конец. Уходят в прошлое умельцы-корзинщики, мастера по литью из олова, искусники-слесари, чеканщики, скрипичных дел мастера, краснодеревщики, даже трудно припомнить, кто еще. Техническая революция шагает семимильными шагами, и сегодня машины умеют делать почти все, даже сочиняют музыку и слагают стихи.

И все-таки искусство будет жить лишь до тех пор, пока оно остается делом рук мастеров. Искусство с незапамятных времен всегда было ближе ремеслу, чем производству. Оно немыслимо без упорного, изнурительного труда, без мук и терзаний, без терпеливой, длительной, на совесть работы, когда все — от подготовки материала и до готового изделия — дело рук твоих. Поэтому мы говорим о мастерских художников. Ибо художник не производит, он не машина. Он человек, и он творит.

В конце 1910 года в Писеке открылись два первых кинематографа. До той поры фильмы демонстрировались от случая к случаю, в трактирах, загородных ресторанах, а одну зиму — в гардеробной сокольского {22} 22 «Сокол» — массовая чешская патриотическая спортивная организация, основанная в 1862 г. Мирославом Тиршем (1832—1884); в буржуазной Чехословакии обрела националистический характер. клуба. Инициаторами были два маляра — Карел Малкус и Эдуард Ванек. Зимой они подолгу не имели работы, так как в это время обычно никто квартир не ремонтировал. В поисках заработка Малкус и Ванек решили испробовать кино. Нельзя не оценить, что они обратились к этому выдающемуся изобретению века в те годы, когда оно только входило в жизнь. Вместе с кинематографом они пережили все его детские болезни. Малкус и Ванек начинали как компаньоны, но не сработались и разошлись. Каждый добился концессии на открытие собственного кинематографа.