Йозеф Рыбак - «Иду на красный свет!»

Управляющий городским хозяйством Франтишек Райнер не принадлежал к людям подобного сорта, к числу тех, кто ловил свое счастье. Но когда пришло время уйти на пенсию, когда обе его дочери давно уже были замужем, он тоже решил продать свой дом.

Дом приобрел делец, нажившийся на шитье военного обмундирования.

Первое, что он сделал, — это отказал нам в квартире.

Так, в 1912 году, когда началась балканская война {14} 14 Балканская война (1912—1913) — война стран Балканского полуострова против Турции. и люди ни о чем другом не говорили, кроме как о Турции и Адрианополе, мы вынуждены были оставить старый райнеровский дом, где я родился и где нам был знаком каждый уголок, каждый камень.

Новый хозяин дома торопил нас побыстрее освободить квартиру, а мы не знали, куда выехать. Выбирать не приходилось, и мы согласились на первое, что подвернулось под руку, и к ночи оказались уже на новом месте, в неприветливом двухэтажном домике, в квартире из двух темных комнатушек, которые были даже меньше наших прежних. В них едва разместились наши бедняцкие пожитки. Одна из комнат была когда-то торговой лавкой, вход в которую вел прямо с улицы. Вместо окна — небольшая витрина, а кроме стеклянных дверей, еще одни, дубовые, двустворчатые, какие бывают в лавках. Они закрывались на ночь на щеколду изнутри. Окно второй комнатушки выходило во двор почти вровень с землей, и перед ним все время купались в песке чужие куры. Чуть поодаль находилась выгребная яма и деревянная уборная. Вокруг вились большие зеленые мухи. На земле под окном ползали черные жуки. Слава богу, куры склевывали этих жуков, за что мы прощали им и грязь и помет, которые они оставляли после себя.

Витрину, через которую с улицы было видно всю комнату, матушка занавесила, а отец выставил в ней плетеные корзинки всех фасонов — в виде рекламы. Еще одну корзинку мы повесили над входом в лавку, чтобы все знали, что здесь живет корзинщик. Мы старались использовать в наших каморках малейшее свободное местечко и все-таки жили в ужасной тесноте. Работая, отец буквально не мог повернуться. Дети вечно мешали друг другу, так что матушка в конце концов выгоняла всех на улицу, где мы и проводили большую часть дня. Так никогда мы и не полюбили эту окраину города. Все здесь оставалось для нас чужим и неприветливым.

Домик, куда мы перебрались, был втиснут между двумя пекарнями, и, как только мы ложились спать и гасили свет, по стенам и полу начинали ползать большие проворные жуки, похожие на косточки абрикосов. Стоило зажечь свет, и они так быстро разбегались по щелям, что отец, схватив в каждую руку по башмаку, не успевал прихлопнуть ни одного.

— Чертовы тараканы, — говорил он с отвращением. — И откуда они только взялись.

В этом доме мы постоянно ссорились и злились друг на друга, да еще как! И я не знаю, чем бы все кончилось, проживи мы здесь еще хоть год. Но отец с первых же дней настойчиво подыскивал новое жилье. Его поиски увенчались успехом, и вскоре с окраины города мы перебрались поближе к центру, а спустя два месяца переселились почти на прежнее место, к Малому рынку. Прямо в центр города. Здесь было много лавок, по краю тротуара тянулись лотки с овощами и фруктами. Это было место, где устраивались веселые и шумные ярмарки, которых мы каждый раз ждали с большим нетерпением. Да и школа находилась совсем рядом.

Дом, в котором мы поселились, был одним из самых старых в городе. Он сохранился с давних времен, с XVI столетия. В старых книгах упоминалось, что его построили в 1540 году. Говорили, что это вообще чуть ли не самое древнее строение в Писеке. Но по его внешнему виду это трудно было предположить. С фасада дом выглядел совсем обычным и заурядным. Но этим-то он и отличался от других старых домов на Юнгмановой улице и Большой площади, которые выделялись пышными барочными фронтонами и находились под опекой тех, кто ведал охраной памятников. О людях, которые жили в нашем доме, все уже давно забыли. А дом еще стоит — свидетель истории, помнящий тревожные времена и печальные эпохи, когда от города оставались только развалины и пепелища, а по его улицам тянулись орды чужеземцев-грабителей {15} 15 …тянулись орды чужеземцев-грабителей. — Город Писек неоднократно становился добычей неприятельских войск. Он был одним из крупных центров антифеодального и национально-освободительного гуситского движения (XIV—XV вв.) и подвергался нападениям участников антигуситских крестовых походов; во время Тридцатилетней войны (1618—1648) и войны за австрийское наследство (1741—1748) им овладевали войска австрийского императора (в 1619 и 1620 гг.), в 1741 г. — французы. .

Об этих мрачных, тяжких временах я многое узнал из хроник и документов, когда мог уже самостоятельно посещать городскую библиотеку. Одной из первых я взял книгу Аугуста Седлачека {16} 16 Седлачек Аугуст (1843—1926) — известный чешский историк. «История города Писека» написана им в 1910—1913 гг. «История города Писека». Три толстых тома. Я принес их домой, отрезал кусок хлеба, налил в стакан воды и начал читать. И не мог оторваться, пока не дочитал до конца. Седлачек почти все свое время проводил в темных залах ратуши, где помещался городской архив. Бережно, как великую реликвию, извлекал он каждый пожелтевший листок, отыскивал сведения о давно минувших днях, чтобы увековечить их для будущих поколений. Я часто встречал его. Он носил широкополую шляпу, в руке неизменный зонтик. Его лицо с бородой библейского пророка напоминало лик Микеланджело. Сколько маститых историков с благодарностью перечитывали его труды, воссоздающие страницы нашей национальной истории. Наверное, только десяткам ученых в наши дни была бы под силу та огромная работа, которую в незавидных условиях сумел выполнить этот скромный, неутомимый исследователь в возрасте, когда другие уже подумывают об отдыхе.

В новом доме нам принадлежала большая комната со сводчатым потолком, напоминавшая зал. Кто-то разузнал, что в прошлом она служила молельней общине чешских братьев {17} 17 «Чешские братья» — чешская религиозная община, основанная в 1457 г.; участники ее проповедовали отказ от мирской деятельности, нарочитую бедность, непротивление злу насилием; в XVI в. «чешские братья» способствовали развитию просвещения в Чехии. . Каменные, в метр толщиной стены — не так-то легко вобьешь в них скобу или гвоздь. В стенах было множество ниш. И не требовалось особой фантазии, чтобы вообразить себя в замке. Но практической пользы от этих ниш не было. Из-за них мы никак не могли уютно расставить мебель, многие углы так и оставались неиспользованными. Шкафы приходилось ставить отступая от стен, придвинуть их ближе мешали своды. Зато за шкафами образовались чудесные укрытия, там мы с удовольствием играли в прятки и в другие игры или, притаившись, неожиданно выскакивали из какого-нибудь угла и пугали друг друга. Когда за очередную шалость нам грозила взбучка, эти закоулки служили нам надежным убежищем.