Йозеф Рыбак - «Иду на красный свет!»

Зузка Згуришка развернула записку и, шагнув вперед, чтобы быть поближе к публике, сказала, словно поясняя:

— Это от кого-то из сидящих в зале.

Потом громким, выразительным и очень прочувствованным голосом она прочла текст записки:

«Мы слышали стихи Лацо Новомеского, одного из выдающихся словацких поэтов, который сейчас отбывает трехмесячное заключение в тюрьме на Панкраце. Он осужден по делам печати министром юстиции Альфредом Мейснером. Предлагаем послать Лацо Новомескому в тюрьму приветственную телеграмму с нашего вечера».

Когда Зузка Згуришка в полной тишине дочитала записку, а я в это время был уже в конце зала, половина присутствующих разразилась бурными аплодисментами, в то время как остальные растерянно молчали. Устроители вечера схватились за головы, а полицейский комиссар вскочил и помчался на сцену, чтобы выяснить, что все это значит.

Большинство присутствовавших поняло, в чем дело. Полицейский чиновник не сомневался, что это провокация. Но он был достаточно умен и прекрасно сознавал, как трудно тотчас принять какие-либо меры. На программу вечера организаторы заранее получили разрешение цензуры, а поэтому теперь невозможно было запретить второе отделение и предложить публике разойтись, как это они обычно делали на собраниях коммунистов. Беспорядок только усилился бы. Разумеется, организаторы вечера здесь ни при чем. Все, несомненно, дело рук коммунистов. А кто это поднялся с запиской на сцену? Меня искали, но я, конечно же, не способствовал успеху поисков и удалился.

Доктор Ярослав Дворжак, супруг Зузки Згуришки, компаньон владельцев адвокатской канцелярии и, кроме того, секретарь «Умелецкой беседы словенской» {99} 99 «Умелецка беседа словенска» («Словацкий художественный клуб») — объединение словацкой художественной интеллигенции, существовавшее в 1921—1939, 1946—1949 гг.; в 20-х — первой половине 30-х гг. XX в. в руководящем комитете литературного отдела этой организации находились писатели-коммунисты. Дворжак Ярослав (1894—1963) — чешский адвокат, переводчик. , приложил немало усилий, чтобы потихоньку замять всю эту историю. Хотя бы потому, что в ней была замешана и его жена. Мы посвятили Зузку в наши планы, но она делала наивный вид, будто ничего не понимает — подумаешь, мол, прочла какую-то записку.

Однако социал-демократическая газета «Роботницке новины» {100} 100 «Роботницке новины» («Рабочая газета») — орган словацких социал-демократов, газета выходила в 1904—1938 гг. поспешила обратить внимание полиции на истинных виновников скандала. Спустя два дня в газете появилась статейка, в которой говорилось:

«Коммунисты попытались испортить вечер. После декламации стихов Ладислава Новомеского господин Й. Рыбак по своей инициативе и без ведома организаторов вечера подал артистке Л. Дворжаковой-Шимоничевой записку, в которой предлагалось послать приветственную телеграмму Лацо Новомескому, отбывающему в настоящее время в качестве редактора газеты «Руде право» {101} 101 «Руде право» («Красное право») — с 18 мая 1921 г. — центральный орган ЦК КПЧ; до этого — с 21 сентября 1920 г. — газета являлась органом левого крыла социал-демократической партии. трехмесячное заключение за нарушение законоположения о печати.

Господин Рыбак полагал, что он совершает революционный поступок. Но, к его удивлению, он обнаружил, что хотя публика и питает симпатии к Новомескому как поэту, тем не менее дала почувствовать, что вопрос о его аресте подлежит решать не общественности, а суду. А суд, естественно, обязан наказать оскорбление словом, если противник не способен вести войну корректно».

Это был вечер социальной поэзии. Заднюю часть сцены занимало изображение большой тюремной решетки. По замыслу она должна была символизировать поэтическое бунтарство, а отнюдь не напоминать о конкретных обстоятельствах. Но все это как нельзя лучше сочеталось с моим выходом на сцену и с запиской, которую так выразительно прочитала Зузка Згуришка.

Приветственная телеграмма Новомескому послана не была.

— Ты куда? — остановил меня Клементис, которого я встретил у рынка на площади Республики.

— Никуда. Просто прогуливаюсь.

— Пойдем перекусим, — предложил Клементис.

— Пошли, — согласился я.

И мы отправились в отель «Роял».

При гостинице был неплохой буфет, в который вы попадали прямо с улицы. Там можно выпить бокал вина и съесть бутерброды. Мы забегали туда всякий раз, когда очень спешили и хотелось перекусить. Рядом находилась небольшая продовольственная лавочка и бистро пана Руттнера, где подавали горячие блюда — вареную кукурузу, капусту по-колошварски, яичницу, горячую колбасу или рисовую кашу, посыпанную тертым шоколадом. Только сидеть там приходилось буквально спина к спине — лавочка была чуть больше телефонной будки.

В буфете толпилось много народу. Мы увидели редактора Карела Рыпачека {102} 102 Рыпачек Карел (1885—1957) — чешский филолог, журналист, переводчик; жил в Братиславе. , известного своими переводами из скандинавских литератур. Симпатичный старый холостяк, он любил наше общество. Вместе с ним за круглым столом сидел какой-то пожилой мужчина со строгим лицом и в очках. Увидев нас, Рыпачек помахал рукой, предлагая присоединиться к ним. Мы представились.

— Томан {103} 103 Томан Карел (1877—1946) — известный чешский поэт, народный писатель Чехословакии; автор сборников «Месяцы» (1918), «Голос тишины» (1923), «Столетний календарь» (1926), куда входит стихотворение, цитируемое в тексте. , — назвал незнакомец свою фамилию.

— Карел Томан? Он кивнул.

А я-то ругал себя за попусту проведенный день!

Никогда бы не подумал, что вот так, ни с того ни с сего, можно встретиться с поэтом, который давно очаровал нас своей поэзией, своими поэтическими книжками «Месяцы» и «Голос тишины», своим «Столетним календарем» и стихотворением «Sur le pont d’Avignon» [15] «На авиньонском мосту» (франц.) . .

Мы очень любили этого поэта, считали его своим, хотя он и принадлежал к другому поколению. Простой и одновременно возвышенный, глубоко мудрый и близкий, он сразу же пленил наши сердца.

На вопрос, как он оказался в Братиславе, Томан ответил, что ему предстоит где-то выступать, с этой целью его и пригласил в Братиславу его старый знакомый, директор Шванда из издательства Отто, а Рыпачек тоже один из его старых верных друзей.

Этот вечер стал для нас настоящим праздником.

Мы не сводили глаз с автора поэтической книги «Месяцы» и не отходили от него весь вечер, который затянулся далеко за полночь. Вино искрилось в затуманенных бокалах. На нас повеяло вдруг богемой старой Праги, мы то погружались в атмосферу книг Гашека и Тесноглидека {104} 104 Тесноглидек Рудольф (1882—1928) — чешский прозаик, поэт, драматург, переводчик. , то переносились в Париж, потом снова в Прагу или в белые ночи Скандинавии, вновь вспоминали Каю {105} 105 Кая — псевдоним Индры Копецкой, трагически и преждевременно умершей молодой жены Р. Тесноглидека. К. Томан посвятил ей стихотворение «На смерть Каи» (сборник «Меланхолическое странствие», 1906). Тесноглидека. А когда вышли на улицу, южная братиславская ночь над памятником Гвездославу {106} 106 Орсаг-Гвездослав Павол (1849—1921) — выдающийся словацкий поэт, драматург и переводчик. Памятник ему работы скульпторов Войтеха Игриского (род. в 1897 г.) и Йозефа Поспишила (1897—1976) воздвигнут в 1937 г. на Гвездославовой площади в Братиславе перед Словацким национальным театром. казалась нам хмельной и неповторимой. Никогда и ни с кем не было нам так хорошо. Ни с одним поэтом, даже если мы и встречались в схожей обстановке, сидя где-нибудь в погребке.