Владислав Третьяк - Хоккейная эпопея

Больше они мне не забили.

Их бесило то, что наши игроки не поддаются на мелкие провокации, не отвечают ударом на удар. Канадские хоккеисты были просто вне себя. План по запугиванию провалился. Судьи проявили твердость, не прощая ни одну из их выходок. Удаления назначались одно за другим. Канадцы сорвали голоса, ругаясь с арбитрами, но все было напрасно. Нарушителей отправляли на скамью, а мы в это время забивали шайбы.

Грубиян Пэйман, приставленный глядеть за Якушевым, выполнял свою миссию весьма "оригинально": он цеплял Сашу крюком за шею. Рассел орудовал своей клюшкой, как оглоблей в деревенской драке, а когда его наказали, он устроил на скамье штрафников настоящую истерику — швырнул на землю шлем и разразился потоком брани. После сирены, известившей о том, что профессионалы проиграли со счетом 1:8, Маккени в бессильной злобе ткнул клюшкой в живот Шадрина…

Во время чемпионата канадцы пытались обвинить арбитров: они-де неправильно судят, поэтому мы нервничаем и деремся. Эти претензии беспочвенны. Судьи допустили только одну ошибку: во время встречи Канада — ЧССР они напрасно засчитали третий гол, забитый в ворота канадцев. Но даже если допустить, что судьи были субъективны, может ли это оправдать хулиганов на хоккейной площадке?!

Судьбу первого места решила другая встреча — последняя на чемпионате: СССР — Швеция. Успех в этой игре выводил нас в чемпионы, поражение отбрасывало на третье место. После холодного душа, который устроила нам "Тре крунур" 2 мая, прошло шесть дней. Мы детально разобрались в причинах поражения и были убеждены в том, что произошла просто нелепая случайность. Нам нужно было теперь не повторить грубых ошибок, допущенных в тот злополучный день, просто не повторить и все. Не изменять коллективной игре, вовремя возвращаться в свою зону для организации прочной обороны, нападающим — точнее бросать по воротам Хегюсты, тренерам — без нужды не перетасовывать звенья. Вот и все. Чего проще..

Но… Все наши планы рухнули в первом же периоде. Мы будто забыли то, в чем еще недавно клялись друг другу. Опять — нервозность и суета, снова — провалы в средней зоне, куда беспрепятственно входили соперники, опять — робость и неуверенность в действиях форвардов. Даже такой хладнокровный хоккеист, как Якушев, несколько раз умудрялся не попасть в пустые ворота. Поражение со счетом 1:3 отбросило нас на третье место.

Разве можно было действовать в решающем матче (да и во всех других) так бескрыло и неизобретательно?! В этом матче со всей отчетливостью обнаружилось, что обеднел творческий арсенал нашей сборной. Шведы, по сути дела, опять поймали нас на ту же уловку: они использовали тактику "отката", мы же снова напоминали рыб, которые тщетно бьются о бетонную плотину, хотя рядом — чуть поищи — сколько угодно лазеек. Разве мы были слабее, чем "Тре крунур"? Нет, сильнее! Но наша команда, составленная из звезд, вдруг разучилась выполнять элементарные вещи. Для нее стало проблемой войти в зону соперников, реализовать численное преимущество… Мы не продемонстрировали в Вене ни новых комбинаций, ни оригинальных тактических построений.

Трудно, согласитесь, представить, чтобы чемпион мира по шахматам ехал на ответственный турнир, не имея в своем творческом багаже никаких новинок, "сюрпризов" для соперников. С нами же произошло именно так. А конкуренты не спали. Я из ворот примечал и хитрости новых чемпионов мира с участием Ивана Глинки, и "домашние заготовки" шведов.

Говорят, что в Вене нам чуть-чуть не хватило спортивного счастья. Может быть. Хотя я всегда считал: счастье — удел сильных.

После венского чемпионата в нашем хоккее произошло много перемен. Сборную возглавил новый старший тренер — В.В.Тихонов. Вице-президентом Федерации хоккея СССР стал А.В.Тарасов. Перед нами была поставлена задача — вновь вернуться на столбовую дорогу побед.

Но давайте немного отвлечемся от хоккея. В конце концов, жизнь состояла не только из ледовых сражений. Была и учеба — вначале в институте, затем в военной академии, были семейные радости, в основном связанные с детьми, была работа, которую тогда называли — общественная. "Ага, — понимающе покривятся сейчас некоторые читатели, — ведь Третьяк состоял членом ЦК комсомола, на съездах выступал, в Кремле ему руку жали". Не ждите, что я сейчас покаюсь. Будто меня силком на высокие трибуны тянули и будто общественными делами занимался я с отвращением. Вовсе нет. Попробую объяснить.

Комсомол был молодежной организацией. Если бы не ее чрезмерная идеологизация, привязанность к партии, обюрокрачи-вание, то и сейчас она была бы очень даже к месту. Что, разве плохи были студенческие строительные отряды, которые теперь с благодарностью вспоминают миллионы людей? А борьба со шпаной на улицах? А детские турниры "Золотая шайба", "Кожаный мяч" и другие? Все это делала молодежная организация. Она шефствовала над спортом, направляла детей в "Артек" и "Орленок", проводила вечера отдыха и встречи с интересными людьми.

Сейчас нет комсомола, нет и другой молодежной организации, которая бы пришла ему на смену. И все кончилось. Никто не собирает детей на увлекательные детские турниры, никто не приглашает прославленных чемпионов на встречи с болельщиками… Ну и что? Кому от этого стало лучше? Победившей демократии?

Много чего порушили мы в запале, сгоряча. С водой выплеснули не одного ребенка. Еще пожалеем об этом. Хотим, чтобы все сразу стало как у американцев. Чудаки… Во-первых, так никогда не будет. Да и не нужно слепо копировать чей-то опыт. Лучше бы идти своим путем, а прежде чем сделать очередной шаг, тридцать раз подумать да просчитать все последствия.

Что касается моего участия в молодежном движении, то оно заключалось прежде всего в том, что я часто встречался со своими юными болельщиками, рассказывал им о хоккее, о своих товарищах, отвечал на вопросы. По командировкам ЦК комсомола я побывал на многих стройках, встречался с шахтерами, металлургами, тоннельщиками, гидростроителями… Расскажу об одной такой встрече.

…Вертолетные лопасти со свистом замедлили свое кружение. Двигатель стих. Летчик рывком распахнул дверь и выбросил наружу короткую металлическую лестницу. "Прибыли. Можно выходить".

Кругом была глухая забайкальская тайга. Я спрыгнул на землю и… тут же попал в объятия какого-то местного богатыря-первопроходца.

— Вот уж никогда не думал, что увижу настоящих Мальцева и Третьяка! И где? В глухомани, за много тысяч километров от Москвы! — кричал он.

Его глаза сияли:

— У меня сегодня двойной праздник — утром сын родился. Ну и денек!

— От души поздравляю, — говорю. — А как сына назовешь?

— Еще не решил.