Владислав Третьяк - Хоккейная эпопея

Так вот — о Праге. На следующий день после окончания мирового чемпионата генсек заходит в комнату, где собрались на свое очередное заседание члены политбюро, и с порога торжественно заявляет: "С победой вас, товарищи!" Секундное замешательство. Потом — аплодисменты. Престарелые вожди быстренько сообразили, с какой победой их поздравляют — с хоккейной. Но и это еще не все. Брежнев был настолько рад нашему успеху, что тут же распорядился наградить лучших хоккеистов орденами Ленина и Трудового Красного Знамени. Надо сказать, награды спортсменам всегда выделялись по строгому лимиту: скажем, за общекомандную победу на зимней Олимпиаде представителям всех видов спорта полагалось только два ордена Ленина. А тут такие ордена вручили сразу двум хоккеистам — Михайлову и Третьяку. Мне тогда было 28 лет.

В 1974 году, вернувшись с "золотом" мирового чемпионата из Хельсинки, я приехал в Кремль, где проходил очередной съезд комсомола. Мне дали заготовленные заранее листки с выступлением и отправили на трибуну. Едва справившись с понятным волнением, начал говорить. И вдруг слышу за спиной громкий шепот:

"Владик, — ты молодец!" И опять: "Владик, молодец!" О, боже мой, что же делать? Прямо за спиной сидит генеральный секретарь, это он обращается ко мне таким странным образом. А как реагировать? Прервать выступление, обернуться и поблагодарить? Или сделать вид, что не слышу? А вдруг он еще громче начнет ко мне обращаться? Это потом многие привыкли к стариковским странностям Брежнева, были даже разработаны определенные правила — о том, как к ним относиться. Но я-то в каком положении оказался? Продолжаю читать по бумажке речь, а сзади опять: "Передай всем ребятам от меня привет". Вот такое было приключение.

В том же году "болельщик номер один" позвонил нам в Канаду прямо в раздевалку, чтобы поздравить с победой в серии игр со сборной ВХА. А однажды, когда на турнире Приз "Известий" мы играли с финнами, в перерыве после первого периода в раздевалку влетает наш спортивный министр Сергей Павлов. Вид у него очень взволнованный. "Комсорг, парторг и капитан, коньки живо снять и наверх — в правительственную ложу. Будете Леонида Ильича с днем рождения поздравлять". Васильев, Макаров и я послушно последовали за начальством и ступили на ковер брежневских апартаментов. Ильич там был вместе с Черненко. Павлов перед ними вытянулся: "Вот, Леонид Ильич, наши славные хоккеисты хотят вас сердечно поздравить с днем рождения". Мы вручили генсеку сувенир и клюшку с автографами игроков, пообещали, что непременно выиграем этот матч (счет после первого периода был 2:1 в пользу финнов). "А почему это у вас фамилии на свитерах по-английски написаны? — поинтересовался, прощаясь, вождь. И пошутил: — Вы же не англичане". Объяснять, что таковы правила международных турниров, никто не рискнул. Более того, завтра на наших формах все фамилии были изображены по-русски.

Надо признать, наши хоккейные руководители умели извлекать пользу из любви вождей к спорту. И себя не забывали и нам кое-что перепадало. К примеру, министр обороны А.А.Гречко — он был большой меценат спорта — после успешных выступлений сборной на чемпионатах мира всегда принимал армейских хоккеистов и жаловал некоторым новые воинские звания. Представляешься, бывало, ему: "Лейтенант Третьяк!" А он этак по-отечески: "Поздравляю вас, старший лейтенант!" Правда, эти приемы у министра всегда были связаны с большим переполохом в команде. Следовало явиться к Гречко в военной форме, а иные хоккеисты понятия не имели о том, как ее носить. Надо было привести прически в соответствие с требованиями устава, что приводило в ужас наш молодняк. Кое-кого тренеры по три раза гоняли в парикмахерскую.

Как-то в начале 70-х, когда мы рубились за первое место в чемпионате страны с "Крылышками", Тарасов на базе в Архангельском объявил: "К нам едет министр обороны. Мы должны встретить его как подобает воинскому коллективу. Перво-наперво, когда министр войдет в помещение, всем встать по стойке "смирно" и дружно гаркнуть: "Здравия желаем, товарищ министр обороны!" Затем Третьяк пусть деликатно попросит квартиры для молодых игроков".

Оставшееся до приезда маршала время мы репетировали дружное приветствие, тщетно добиваясь хоть какой-то слаженности. Наконец Гречко появился на пороге. Тарасов из-за его спины подал условный знак, и мы грянули. Получилось, кажется, неплохо, но министр только сокрушенно махнул на нас рукой: "Ну кто же вас так учил? Надо говорить не "министр обороны", а "маршал Советского Союза". Эх вы…" Допустивший оплошность Тарасов и глазом не моргнул: "Будет исправлено, товарищ маршал Советского Союза".

Андрей Антонович по-хозяйски уселся за стол, достал пачку "Мальборо" и попросил дать ему спички. "А у нас не курят", — попробовал показать свой характер Тарасов. "А я курю", — невозмутимо ответил маршал, даже не посмотрев в сторону тренера. Анатолий Владимирович сразу оценил обстановку и сделал верные выводы. "Мигом маршалу спички", — прикрикнул он на кого-то из молодых, подозреваемых в курении.

"Надо, ребята, выиграть у "Крыльев Советов", — попросил высокий гость. — Сможете? "Так точно!" — отреагировал за всех наш тренер. "А какие просьбы есть у команды?" Тарасов выразительно посмотрел на меня. Я встал и изложил просьбу: в команде сыграно несколько свадеб, молодоженам хорошо бы выделить какое-нибудь жилье. "Две квартиры даю сразу, а две других — если станете чемпионами страны", — ответил министр, видимо, готовый к такого рода ходатайствам.

И надо же такому было случиться: как раз в том сезоне мы не справились с "Крылышками", после чего обиженный Гречко два года не навещал нас и не проявлял к нам ни малейшего интереса.

Согласно широко распространенной молве мы, ведущие хоккеисты страны, катались, как сыр в масле, поживали припеваючи, ни в чем не зная отказа. Это далеко не так. А чтобы не быть голословным, приведу факты. За победу в Олимпийском турнире 1972 года в Саппоро каждый из нас получил по 300 долларов. Через четыре года в Инсбруке приз был удвоен. Столько же — 600 долларов — нам вручили за "серебро" Лейк-Плэсида. Теперь каждый знает, что такое доллар и что на него можно купить. Самый большой денежный приз я выиграл в 1976 году, участвуя вместе с Мальцевым и Шалимовым в своеобразном хоккейном шоу неподалеку от Торонто. Я там победил в состязании вратарей, за что полагалось 15 тысяч долларов. Но наши спортивные боссы рассудили по-другому:

полученные от канадцев деньги уплыли неизвестно куда, мне же милостливо дали 399 "зеленых". Мальцев получил на сотню меньше, а Шалимов вообще какие-то гроши. Теперь уже не докопаться, кому скрашивала жизнь заработанная нами валюта.

Вообще, возле хоккея кормилось много всякого народа. Одни держались за поездки. Другие стригли купоны от наших успехов, зная, как ревниво относятся к ним на самом верху. В 74-м в Хельсинки, когда мы проигрывали первый матч чехам, в раздевалку перед заключительным периодом влетел наш посол и устроил команде форменный разнос. Что он только не кричал! "Позорите страну! Я Леониду Ильичу Брежневу сообщу о том, как вы себя ведете". И так далее в том же духе. Конечно, тревожился посол прежде всего за себя, а не за нас. А когда мы в итоге завоевали "золото", тот же человек устроил в посольстве грандиозный прием и с бокалом шампанского услужливо заглядывал в глаза каждому игроку.