Фил Коллинз - Я еще жив. Автобиография [litres]

The Real Thing бесстрашно (по большей части) соединяла в себе соул и Motoun, а также исполняла каверы любых песен, которые только могла найти. Мы очень многое сдирали из песен The Action. Они были группой ярко одетых стиляг из Кентиш-тауна (северо-запад Лондона), и их первый сингл Land of a Thousand Dances 1965 года был спродюсирован Джорджем Мартином. Мы с Питером считали себя их самыми преданными фанатами. И я оставался их поклонником в 1969 году, когда они были переименованы в Mighty Baby. В 2000 году Роб Бейли, гуру всех стиляг, дал мне номер Роджера Пауэлла из The Action – человека, который оказал на меня, возможно, наибольшее влияние как на барабанщика. Я позвонил ему, и впоследствии мы стали отличными друзьями. Благодаря этой дружбе мне очень повезло принять участие в выступлении воссоединившихся The Action в «The 100 club» на Оксфорд-стрит в Лондоне. Играя на барабанах рядом с Роджером – своим героем, – я наконец-то встретился со всей группой спустя сорок лет после того, как я бегал за ними в «Marquee». И я не преувеличивал, когда затем говорил в интервью с The Guardian, что для меня это было то же самое, что и сыграть с The Beatles.

В течение всего 1966-го и 1967-го мы с Питером ходили на все их концерты, на которые могли попасть, на лучшей площадке Лондона – «Marquee». Затем мы рассказывали о выступлениях другим участникам своей группы и все вместе пытались сыграть все то, что слышали: You Don’t Know Like I Know в исполнении дуэта Double Dynamite, Do I Love You американской девичьей группы The Ronettes, Heatwave Марты Ривз и The Vandellas. Те слова песен, которые нам были непонятны, мы додумывали. Наша обычная публика – школьники – сами знали их не лучше нас. В дополнение ко всему этому счастью «Тоттенхэм Хотспур» выиграли в 1967 году Кубок Англии по футболу.

Мы подражали The Action всеми возможными способами. У Рождера был шикарный синий нейлоновый пиджак. Я был истинным фанатом и настоящим стилягой, поэтому после длительных поисков по самым модным магазинам на Карнаби-стрит я смог найти почти такой же. Я наслаждался им несколько недель, но затем моя мама постирала его, и он сел и порвался. Пиджак был безнадежно испорчен. Для юного стиляги это была настоящая трагедия.

Но я быстро пришел в себя. В середине шестидесятых одно приходило на смену другому невероятно быстро. Почти каждую неделю я покупал все посвященные музыке газеты: New Musical Express, Record Mirror, Melody Maker. Я внимательно изучал каждую страницу, особенно – афишу концертов в конце; мне было необходимо знать, кто, где и когда выступает. Я даже собирал все выпуски в специальные альбомы, в которых я также записывал свои впечатления от концертов. Чем еще мог заняться активный, одержимый музыкой школьник в пригороде? Через много лет я показал этот альбом Роджеру и другим участникам группы, которые еще были в живых. Они были тронуты до глубины души. Я сам даже немного прослезился. После этого я также финансировал написание книги о них – In the Lap of the Mods, – так как сам хотел ее прочитать.

Я стал часто ходить в «Marquee», как минимум один или два раза в неделю, сразу же после школы. Обычно я был первый в очереди. Вскоре менеджер Джон Ги начал впускать меня бесплатно, а взамен я подметал, расставлял стулья и отвечал взаимностью на его попытки завести дружбу (и его помощника Джека Бэрри, который также был благосклонен ко мне). «Эх, Филипп, – вздыхал он. – Напомни, сколько тебе там лет?» Со временем мы с ними стали хорошими друзьями.

На тот момент в «Marquee» не было полноценного бара. Можно было купить только «Кока-колу», да и то на небольшом прилавке сзади. Предпочтение было отдано пространству для концертов – зал вмещал в себя 1200 человек. Это было, уверен, гораздо больше, чем было разрешено правилами пожарной безопасности, но никто не обращал на это внимания, так же как никто не беспокоился о ремнях безопасности, о сигаретах, вызывающих рак, и о сотне тысяч людей, заполнивших футбольные трибуны без сидений и ограничительных барьеров. В то время ко всему относились проще. Если получалось выжить.

Сейчас в «Marquee» поставили бар, который сократил вдвое вместимость людей, но не их эмоциональную возбужденность. В то время кто-то мог присоединиться к музыкальной группе и выступать с ними. Однажды Джефф Бек был на сцене вместе с The Yardbirds, в другой раз – Джимми Пейдж. Я был и на том, и на другом дебюте.

Я был фанатом The Yardbirds, и когда они стали The New Yardbirds, я все еще был поклонником их барабанщика Джона Бонэма. Наряду с моим героем ударных Роджером из The Action. Я ходил на Тима Роуза – я симпатизировал этому певцу и автору песен из Америки, и мне также нравился его кавер на песню Бонни Добсон Morning Dew, – потому что его барабанщиком на время тура был Джон Бонэм. Мы со своим старым другом Ронни Кэрилом до сих пор вспоминаем о том концерте в «Marquee»: «Господи, как у него получалось так делать ногой?» Джон Бонэм был бесподобен.

Так как я был серьезным фанатом и постоянно ходил на концерты, я часто бывал в нужное время в нужном месте: следя за карьерой Джона Бонэма, я смотрел в «Marquee» первое лондонское выступление The New Yardbirds, которые вскоре стали Led Zeppelin. Я присутствовал на потрясающих концертах Maximum R&B группы The Who. Я видел Yes в самом начале их карьеры, примерно в 1968 году, когда они были хороши. Что касается моей будущей дружбы с Клэптоном, я и не мог подумать, что стану тесно сотрудничать с такими кумирами подростков, как Роберт Плант и Питер Таунсенд, или что Билл Бруфорд из Yes однажды поможет мне вынужденно стать ведущим вокалистом в Genesis, став барабанщиком группы.

В середине шестидесятых, в подростковом возрасте, я все еще чувствовал влияние подарка от Санта-Клауса, который я получил в три года. Мой первый детский барабан проложил мне путь до самого эпицентра революции. Барабаны не давали мне стоять на месте, продолжая толкать меня вперед, вверх, иногда – по обходным путям. Но в тот момент они дали импульс некоему звуку глубоко внутри меня, который все нарастал и нарастал в моей голове.

Тогда я был еще школьником. Школьником. Школьником, жившим далеко на западе Лондона в очень тесном захолустье. Это начало меня раздражать, когда стало мешать посещению концертов. Вечерний концерт в «Marquee» обычно проходил следующим образом: выступление второсортной группы, затем – звезды, снова обычной группы и снова звезды. Обычно я смотрел первые три и уходил, чтобы сесть на поезд и приехать домой в 10.30, до наступления комендантского часа. Но однажды, 24 января 1967 года, в «Marquee» впервые приехал Джими Хендрикс. Первое из четырех легендарных шоу молодого гитариста из Америки, которое войдет в историю рока как одно из самых эпохальных выступлений шестидесятых. Он был одним из первых артистов, который собирался сделать одно длинное выступление вместо двух.

Как обычно, я стоял первый в очереди, затем занял место в первом ряду… но потом, опечаленный, покинул зал до того, как Хендрикс вышел на сцену. Поезд до конечной станции ждал меня.