Дебора Дэвис - Моя история любви

Следующее, что мне запомнилось, это медсестры, зовущие меня по имени и пытающиеся привести меня в чувство. Казалось, я лежала в том же положении, в котором была, когда закрыла глаза, но прошло несколько часов. Мне сообщили, что операция закончилась и врачи довольны. Я была как в тумане, казалось, что все – свет, звуки, обрывки разговоров, приходящие врачи и медсестры – было как во сне. Через какое-то время я поняла, что нахожусь в реанимационной палате в окружении, как мне казалось, сотни машин, отвечающих за запуск моей новой жизни – жизни женщины со здоровой почкой.

Мое сознание более-менее прояснилось, когда я проснулась на следующий день. Я была так рада, что операция уже позади. А после того, как для проверки я вытянула пальцы рук и ног, я поняла, что чувствую себя замечательно. Самый лучший момент настал, когда Эрвин заехал в мою палату на кресле-каталке. Каким-то образом ему удавалось хорошо выглядеть (я бы даже сказала – прекрасно выглядеть), когда он бодро сказал мне: «Привет, дорогая!». Меня переполняли эмоции – счастье, потрясение и облегчение от того, что мы прошли через все это и остались живы.

Когда операция была уже позади, я готова была все про нее узнать. Врачи рассказывали, что Эрвин все это время лежал на боку, а я на спине. От начала и до конца весь процесс занял где-то два с половиной часа, хотя самая ответственная часть процедуры – сама пересадка – длилась считаные минуты. Мне показался интересным тот факт, что мои теперь уже бесполезные почки оставили на месте, и это было обычной практикой. И теперь у меня три почки! Меня бросило в дрожь, когда они описывали самый яркий момент: моя кровь начала разливаться по почке Эрвина и мой новый орган загорелся ярко-красным цветом и стал подавать признаки жизни. Это было подобно волшебству.

Мы с Эрвином наслаждались моментом нашего выздоровления, которое протекало гладко. Его палата была рядом с моей, и мы привнесли много света и веселья в эту больницу, особенно когда Эрвин въезжал в мою палату на кресле-каталке и ухаживал за мной. Персонал привык заботиться о старых и больных людях. Но Эрвин, энергичный молодой человек, подаривший свою почку более старой жене, был полон жизни и очарования. Поэтому здесь он был скорее приятным исключением. Доктора Штайгера забавляло, что мой муж окружил себя кипой журналов с автомобилями и читал их взахлеб. Очевидно, он уже тогда планировал свою следующую поездку.

Доктор Гюрке, мой хирург, был впечатлен тем, как быстро я шла на поправку. Прошло только семь дней, а меня уже можно было выписывать, потому что я достаточно окрепла и врачи не предвидели никаких проблем. Эрвин шел на поправку еще быстрее. Он сразу же вернулся к своему прежнему «я» и через несколько недель уже выпил свой первый бокал вина. С тех пор за ним не угнаться.

Когда я говорю, что за ним не угнаться, значит это на самом деле так. Через шесть месяцев после перенесенной операции он снова запрыгнул на свой «Харли-Дэвидсон» и отправился колесить по Америке со своими друзьями-байкерами. После этого мы вернулись в больницу в Базеле для осмотра, и Эрвин пожаловался, что его беспокоит шея. «Да, мистер Бах, – сказал врач. – Но операция или возраст тут ни при чем, во всем виноват ваш «Харли»!»

У меня, напротив, были как взлеты, так и падения. Мой организм все еще пытается отторгать новую почку, и это обычное дело после пересадки органа. Из-за этого мне нужно принимать большие дозы иммунодепрессантов, чтобы ослабить антитела и не дать им атаковать орган, который они пока не узнают. Иногда лечение предполагает пребывание бо́льшей части времени в больнице, и это сопровождается некоторыми неприятными побочными эффектами, такими как головокружение, рассеянность, тревога и периодические приступы диареи. Как ни странно, теперь я испытываю головокружение из-за низкого артериального давления, и это совсем другое ощущение. Мне приходится принимать много пилюль за раз (одно время я принимала по двадцать штук в день), и я отношусь к этому очень внимательно, потому что понимаю – у меня нет права на ошибку.

В 2017 году с приближением праздников я начала чувствовать себя более энергичной. Я с нетерпением ждала своего дня рождения, который приходится на 26 ноября. Мы планировали отпраздновать его в загородном доме в кругу самых близких друзей. Мне всегда нравилось получать поздравительные открытки, записки, а теперь уже и электронные письма с поздравлениями, но этот год имел для меня особое значение, потому что нам с Эрвином пришлось через многое пройти. Я не пытаюсь опережать судьбу – я знаю, что мои медицинские приключения еще далеки от завершения. После пересадки кажется, что приемы у врача, анализы, биопсия навсегда останутся в моем графике. Но я все еще здесь, на этом свете. Мы оба все еще здесь! Мы стали настолько близки, что не могли себе этого даже представить. Это и есть повод для праздника.

Эрвин понял, что прежняя Тина (а может, я стала новой и усовершенствованной Тиной) вернулась, когда мне вдруг захотелось заказать новые столики для гостиной. Затем я развесила украшения и превратила наш дом в рождественскую сказку. Для меня желание украшать дом – это признак возвращения к жизни.

После стольких лет болезни, страха, отчаяния и смирения я, наконец, почувствовала радость от предстоящего праздника. Почувствовала радость жизни.

[39] Песня из альбома Тины Тернер Break Every Rule , 1987. – Прим. ред.

Пока я вела борьбу со своими многочисленными недугами, Эрвин удивил меня, сообщив, что мы ожидаем гостей. В тот же вечер он пригласил девять (а может, и десять) человек в замок Алгонкин, чтобы обсудить со мной работу над мюзиклом «Тина: История Тины Тернер» – сценической постановкой, основанной на истории моей жизни. Мне хотелось сказать: «Нет, нет и еще раз нет! Хватит с меня этого! Это уже было!» Мне совсем не интересно снова возвращаться в прошлое, не говоря уже о том, чтобы слушать, как люди об этом поют. Но было слишком поздно. Встреча была назначена, и гости проделали долгий путь, чтобы встретиться со мной, поэтому пришлось проявить вежливость и уважение и выслушать их.

Я жила в мире под названием «рок-н-ролл», так что постановка театрального мюзикла была для меня загадкой. Пытаясь поддержать разговор, я спросила одного из продюсеров, Джупа ван ден Энде, в чем разница между мюзиклом и большим рок-концертом. Когда он сказал мне, что мюзикл – это история, передаваемая посредством песни, я поняла, что между двумя этими вещами есть сходства и что мюзиклу «Тина: история Тины Тернер» суждено выйти в свет, потому что моя жизнь это и есть история. История в песнях. В конце концов, идея стала обретать для меня смысл. Я верила, что у людей, работающих над мюзиклом, включая режиссера Филлиду Ллойд (которая занималась постановкой мюзикла Mamma Mia!) и сценариста Катори Холл (которая, как и я, родом из Теннесси), все получится.