Александр Бенкендорф - Воспоминания: 1802-1825. Том I

Граф Воронцов был направлен в Малую Валахию на соединение с корпусом под командованием генерала Засса, который располагался на левом берегу Дуная перед городом Видин. Ему противостоял неприятельский корпус численностью в 30 тысяч человек.

Через некоторое время генерал Засс запросил новых подкреплений и, я, получив под командование 5 эскадронов улан и одну батарею конной артиллерии, направился к нему.

Двигаясь так быстро, как только было можно, на шестой день мы прибыли в его лагерь. Нам было приказано занять место на левом фланге, состоявшем под командованием графа Воронцова. Несмотря на то, что мы располагали всего 4–5 тысячами человек, наша позиция была очень протяженной. Оба фланга опирались на берег Дуная, который перед городом Видин изгибался дугой радиусом в 10 или 12 верст.

Мы занимали линию в виде хорды перед турецким лагерем, который был зажат в самом узком месте этой дуги и находился почти напротив города Видин. Другая часть турок осталась на другой стороне реки позади крепости. Несмотря на приказания высокого начальства, паша Видина соблюдал строгий нейтралитет, который мы старались поддержать всеми способами. Он продавал туркам продукты питания по очень высокой цене и не позволял своим соотечественникам входить в город иначе, чем маленькими группами и без оружия. Мы, со своей стороны, обещали ему не заготавливать фураж на принадлежащих ему территориях и оказывали ему различные услуги. Справа от наших аванпостов находилась гора Калафет, которая возвышалась над крепостью и лагерем, занятым турками на этой стороне реки. Редуты, которые мы строили один за другим ночью, приближали нас к позициям противника.

Часть нашей флотилии наблюдала за рекой позади крепости, другая ее часть сторожила переправу у Лома, в 30 верстах ниже по течению. Эта переправа была в распоряжении неприятеля, так как он занимал небольшой островок с тем же названием, находящимся на расстоянии пистолетного выстрела от нашего берега.

С целью поддержать благородные и тяжелые усилия сербов, сражавшихся, несмотря на резни и жестокости, за свою независимость как разъяренные тигры, в Сербии находился наш пехотный полк и небольшое количество конницы под командованием генерала Орурка.

Кара-Георгий, предводитель этого столь же храброго, сколь и жестокого народа, показывал примеры нетерпения и ненависти к мусульманам. Эта борьба походила больше на последствия мучений, чем на войну, сражения только усиливали ожесточение с обеих сторон. Тем временем, опасаясь оказаться не в состоянии сопротивляться численно превосходящему противнику, когда лихорадка сильно сократила число наших солдат, генерал Засс был вынужден дать генералу Орурку приказ вернуться со всеми его войсками и на время оставить сербов сражаться самим.

Ежедневно укрепляющиеся на островке Лом турки угрожали нашим коммуникациям и спокойствию всей Малой Валахии. Надо было избавиться от этой опасности. Подполковнику Энгельгардту было приказано занять островок и укрепиться там. Силами двух пехотных батальонов и при помощи орудийного огня с судов нашей флотилии, ему удалось захватить островок и его укрепления, а также взять в плен сильный гарнизон в 500–600 человек. В этом столкновении мы потеряли молодого Обрезкова, офицера, подававшего самые лучшие надежды. Мне было поручено командовать аванпостами, что было непросто из-за близости к неприятелю, его ядра проносились над нашими головами, а наши пикеты стояли на расстоянии ружейного выстрела от него. Особые предосторожности надо было предпринимать по ночам, и часто мы были вынуждены бросаться на помощь нашим аванпостам. Наш лагерь покрывали укрепления, которые были сооружены ночью и служившие в случае необходимости укрытием нашим пикетам. Они позволяли простреливать позиции противника.

Однажды, когда в обоих лагерях царило полное молчание, мы были подняты по тревоге пушечными и ружейными выстрелами, которые одновременно звучали на позициях противника и в крепости. Вскоре стало ясно, что это победный салют, и от этой мысли нас бросило в дрожь. Видинский паша прислал свои извинения за то, что открыл огонь по нам, объяснив это тем, что был вынужден сделать это для того, чтобы отпраздновать победу визиря, одержанную у Журжи, и полное уничтожение нашей армии. На следующий день генерал Засс получил приказание главнокомандующего оставить позицию, уйти из Малой Валахии и постараться соединиться с ним в окрестностях Бухареста. К счастью, это безнадежное намерение не было выполнено. Храбрый генерал Засс верно рассчитал, что, если в Большой Валахии все было потеряно, то он не успеет прибыть туда вовремя и со своей горсткой людей не сможет оказать там сильной поддержки. С другой стороны, уйдя с позиции, он предоставит воодушевленному неприятелю возможность преследовать себя, вследствие чего нам придется оставить свои запасы, больных, обозы, и отдать всю Малую Валахию на жестокое разграбление. Вместе с тем, нам следовало опасаться быть полностью отрезанными от основных сил.

Только через несколько дней мы получили подробные известия о переправе визиря через Дунай, и нам стало ясно, насколько прав был генерал Засс, который не стал торопиться с выполнением первого полученного приказа, замененного приказом действовать по обстоятельствам.

В Рущуке из остатков домов турки построили плоты и шлюпки, на которых при поддержке артиллерии, наполовину вплавь, на досках они форсировали Дунай и высадились на нашем берегу. Полученные первые известия об этом командование не расценило как угрозу и удовлетворилось посылкой одного батальона для того, чтобы сбросить десант в реку. Батальон был обращен в бегство. Наспех переправившиеся турки сражались и одновременно активно старались восстановить укрепления перед старым мостом, расположенным неподалеку от пункта их высадки. На место действия направлялись все новые полки и батальоны, ночной мрак не давал провести разведку и верно оценить силу неприятеля. Наши атаки отражались с невиданной храбростью. С рассветом стала видна огромная масса турок, постоянно усиливающаяся новыми войсками, которые были готовы наброситься на нашу армию. Мы были слишком слабы и отступили. Не вызывает сомнения, что, если бы противник был верно осведомлен о наших возможностях, то он решился бы атаковать, и тогда, возможно, даже остатки нашей армии никогда не увидели бы Россию. Судьба кампании, да и всей войны с турками, могла зависеть от этого момента.

Но к счастью, турки не осмелились продолжить свое наступление, их пыл угас, и они удовольствовались тем, что восстановили предмостные укрепления. В последующие дни происходили кавалерийские стычки, которые ничего не дали, наша армия укрепилась, войска вернули себе мужество. Дисциплина и талант взяли верх над безрассудством и многочисленностью. Главнокомандующий приказал соорудить укрепления, которые вначале мы защищали, а потом он полностью окружил и заблокировал всю переправившуюся армию неприятеля. Такое положение продолжалось несколько месяцев, и вскоре эти же самые турки, которые могли нас сокрушить, стали бояться за свою безопасность.