Александр Бенкендорф - Воспоминания: 1802-1825. Том I

Я направил это известие генералу Бюлову, прося его приблизиться как можно быстрее к Голландии.

С тем, чтобы не терять времени и заставить голландцев, открыто выступить против Франции, я дал майору Марклаю 200 казаков и порадовал его приказом двигаться без отдыха и, избегая неприятеля, прямо на Амстердам, не заботясь ни о коммуникациях, ни о возможностях отступления.

Этот офицер, столь же храбрый, сколь и сообразительный, сумел, проскользнув в стороне от всех дорог, скрыть от неприятеля свой марш и вступить в Амстердам. Народ, воодушевленный видом казаков, арестовал находившихся в Амстердаме французов и поднял знамя независимости. В этот же момент полковник Нарышкин выступил из Зволле, захватил Хардервейк и двинулся на Амерсфорт. Генерал Сталь, пройдя с одним казачьим полком и двумя эскадронами гусар между Девентером и Зютфеном, имел приказ также идти в направлении Амерсфорта.

Генерал Бюлов выступил, получив известия, доставленные ему посланцем генерала Крайенхофа; он быстро овладел Дуйсбургом и выдвинулся к Арнему. С нетерпением ожидал я от генерала Винценгероде ответа на мои планы. Я имел несчастье получить от него определенный приказ не переходить реку Иссель. Он считал мой отряд слишком слабым, чтобы предпринять какие-либо действия в стране, изрезанной препятствиями и усеянной крепостями. Я уже сделал первый шаг, Амстердам пришел в движение, все население молило о нашем приходе; опьяненный счастьем командовать самостоятельно, я решился ослушаться. Этой же ночью я собрал свои войска и перешел реку. Позиция противника была следующей: на Исселе у него имелась крепость Девентер, в Арнеме — 4 тысячи человек, в Амерсфорте — авангард корпуса из 7–8 тысяч человек, сосредоточенного в Утрехте. Крепость Нарден, полностью обеспеченная необходимыми припасами и обороняемая гарнизоном из 2 тысяч человек. Мёйден и Халвег, два форта, находившиеся почти у ворот Амстердама и снабженные всем в достатке.

Я не имел возможности сразиться в лоб с противником, намного превосходящим меня числом, на местности, где на каждом шагу встречались препятствия; к тому же проход майора Марклая заставил неприятеля удвоить предосторожности. Я мог бы добиться успеха, только если бы мне удалось обмануть его относительно моих слабых сил и сорвать тем самым все его замыслы.

После произошедшего бунта Амстердам с трепетом ожидал возвращения в его стены разъяренного противника. Надлежало оказать срочную помощь этому центру национального единения и содействовать подъему восстания.

Гусарский полк и артиллерия под командованием князя Жевахова получили приказ идти на усиление генерала Сталя и полковника Нарышкина с предписанием атаковать авангард неприятеля в Амерсфорте.

Я оставил в Зволле полковника Балабина с приказом продолжать наблюдение за Девентером и обеспечивать мои коммуникации. Сам я с пехотой направился к Хардервейку, куда через секретного посланца я попросил генерала Крайенхофа прислать из Амстердама суда. Выступив из Зволле в ночь с 21 на 22 ноября, я прибыл в Хардервейк в тот же день, проделав 6 миль по ужасной дороге.

В то же время генерал Бюлов пошел на штурм Арнема и после упорного сопротивления овладел крепостью, что явилось одним из прекрасных подвигов этой войны.

По прибытии в Хардервейк я получил известие о том, что пост Амерсфорт был оставлен неприятелем, и наша кавалерия преследовала его по дороге на Утрехт. Но в этом порту не оказалось достаточного количества судов, и мне пришлось отделить половину своей пехоты, которую я направил на усиление князя Жевахова. В тот же вечер я сел на суда с остальной частью в количестве 600 человек. Зёйдерзе был покрыт льдинами, вражеская флотилия, отряженная из эскадры адмирала Феруэля, стоявшей в Текселе, крейсировала в окрестностях Хардервейка. Моряки предвещали беду нашему плаванию. Мы подняли паруса в 11 часов вечера; темнота скрыла наше продвижение, и мы призывали хороший ветер.

На восходе солнца мы увидели колокольни Амстердама и в 8 часов вошли в порт. Я поспешил к генералу Крайенхофу и только ему одному рассказал о малочисленности бывших со мной войск; он ужаснулся, но отступать нам было больше некуда. Мы составили объявление, в котором мне приписывалось 6 тысяч человек, и воззвание к народу, призывавшее его взяться за оружие. Загудел набат, и вскоре весь город пришел в движение; национальная гвардия получила приказ выстроиться на Дворцовой площади, огромная толпа заполнила все улицы; окна украсились оранжевыми стягами, а горсть русских, высадившаяся с судов, построилась в виде почетного караула под балконом дворца.

Л.А. Нарышкин.

Столь же быстро было сформировано временное правительство, и в 10 часов народу зачитали акт о восстановлении Голландии. Воздух наполнился криками воодушевления и радости, и пушечные выстрелы далеко разнесли эту великую новость. Войска продефилировали передо мной при восклицаниях бесчисленной толпы. Тысячи людей всех сословий, наскоро вооруженные, присоединились к солдатам и, опьяненные энтузиазмом, выступили против двух фортов, блокировавших Амстердам. Едва только гарнизоны Мёйдена и Халвега, устрашенные уже шумом из города, заметили головы выдвигавшихся против них многочисленных колонн, они тотчас изъявили готовность капитулировать. 900 человек сдались в плен, а на стенах обоих фортов было найдено 26 орудий. Ничто не могло выразить бурную радость, охватившую жителей этого большого и богатого города. Звон колокола, выстрелы из пушки, радостные крики были слышны весь день и, даже, ночью; все дома, общественные постройки, а также лодки баркасы были освещены на протяжении всей ночи. Это поистине было пробуждением нации, чья сила и свобода, усыпленные притеснением и несчастьем, внезапно обрели заново всю свою энергию.

Активность нового правительства ускорила вооружение и организацию города; все спешили оказать содействие обороне, с каждым мгновением общественное мнение обретало больше рвения и стойкости. Первые часы этого великого движения уже миновали, город освободился от беспокойства, причиняемого ему двумя фортами, которые только что сдались. Слабость моего отряда нельзя было дольше скрывать, и думы о будущем стали занимать головы и страшить руководителей восстания; они пришли, чтобы задать мне следующие вопросы: Какими средствами вы располагаете для того, чтобы обеспечить наше освобождение? Каковы ваши военные инструкции? И каковы планы союзных государей в отношении нашего политического существования?

Я запросил генерала Винценгероде о том, какую речь я должен держать перед голландцами. Он мне ответил, что совершенно не знает намерений Императора по этому поводу.