Александр Бенкендорф - Воспоминания: 1802-1825. Том I

Однако отвечать надо было без промедления, малейшая фальшь в моем поведении, малейшая нерешительность могли бы разрушить всякое доверие к нам и придать моей экспедиции всю неопределенность и непоследовательность партизанского набега. Я ответил, что моими средствами для обеспечения вашего освобождения являются: мой отряд, численную слабость которого я от вас не скрывал; обстоятельства, обязывающие генерала Бюлова поддержать предприятие; высадка английских войск, которые только и ждут возможности сойти на землю, чтобы прибыть сюда; патриотизм голландцев и неожиданность для неприятеля.

Мои военные инструкции заключаются в том, чтобы рискнуть всем для того, чтобы вернуть вам свободу. Что касается планов союзных государей касательно политического существования Голландии, то я имею приказ узнать стремления нации, поддержать их и сообщить о них Императору. Теперь моя обязанность спросить у вас: каковы ваши намерения? Они мне ответили: возвращение принца Оранского, только этот дом может гарантировать нашу независимость. Тогда же было решено немедленно направить депутата, чтобы умолять принца вернуться и встать во главе нации. А ведь несколько лет назад именно эта нация предприняла все усилия, чтобы избавиться от его семейства.

Принц уже был проинформирован обо всем, что произошло в Амстердаме, и только ждал благоприятного момента, чтобы покинуть свое убежище в Англии.

Таким образом, зная, что наши армии находятся в бездействии во Франкфурте, что ведутся переговоры с Наполеоном, и, пребывая в совершенном неведении относительно политических замыслов кабинетов и намерений Императора, я был доволен всем, что сделал, и всем, что пообещал.

Я отправил курьера прямо во Франкфурт, чтобы сообщить Императору о моем вхождении в Амстердам, и написал генералу Бюлову, прося его рассматривать меня как своего подчиненного, если он намерен активно продолжать начатые операции. Пока я ждал ответов, случилось то, на что я надеялся. Неприятель, извещенный о нашем прибытии в Амстердам, был в состоянии противопоставить мне силу много большую, чем моя. С другой стороны, видя значительную колонну, выдвигавшуюся на Утрехт, и более не сомневаясь в том, что вся Голландия последует примеру столицы, он начал отступление, спешно переправился через Лек и Ваал, и тем самым уступил без сопротивления всю область между реками.

Генерал князь Жевахов остался в Утрехте; казаки под командованием генерала Сталя преследовали французов к Вейку и Вианену, а казаки полковника Нарышкина выступили, чтобы занять Роттердам и приготовить там средства для переправы через реки.

Генерал Бюлов продвигался к Утрехту, чтобы, заняв свое лагерное расположение и приняв под свое начальство голландских волонтеров, взять на себя блокаду Нардена и Девентера.

Я направил майора Марклая с его отрядом в Хелдер с тем, чтобы он предупреждал меня о передвижениях флота адмирала Феруэля. Этот достойный офицер смог заставить адмирала, который боялся части своих экипажей, состоявших из матросов-голландцев, покинуть укрепления Хелдера, где он бросил 10 орудий. Адмирал также заключил с майором Марклаем соглашение, по условиям которого он обязался не предпринимать никаких действий, если ему будет и впредь позволено закупать для себя провизию на суше. Несомненно, это был первый случай, когда отряд казаков вел переговоры с адмиралом.

Было объявлено о высадке принца Оранского. Старые друзья его семейства поспешили к нему навстречу, и Амстердам приготовился принять своего правителя, облеченного законной властью по праву рождения и по воле нации. Все население этого огромного города вышло встречать его, заполнив улицы и площади. Звон колокола, пушка и радостные крики сопровождали его прибытие. У входа во дворец находилась русская охрана, казаки ехали перед каретой принца, я со всеми своими офицерами и городскими властями ожидал его у подножия лестницы. Выходя из кареты, принц едва удержался на ногах, столпившиеся вокруг него люди подняли его с земли. Я выступил ему навстречу и подал руку, чтобы помочь ему пробраться сквозь толпу и войти в свой дворец. Он появился на балконе, и шум восклицаний возобновился с новой силой. Принц был растроган этой сценой, но с первого взгляда легко было понять, что он находился далеко не на высоте своего положения и не мог в должной мере оценить подобный момент.

Принца сопровождал английский посол, господин Кланкарти, который тут же посвятил меня в планы своего правительства относительно Голландии. Эти конфиденциальные сведения были более чем достаточны, чтобы совершенно успокоить меня насчет моего политического поведения.

Вечером принц, посол и я вместе разместились в одной и той же карете, чтобы отправиться в театр. Нас приняли там с самым шумным восторгом; во всем было видно мощное выражение чувств нации, не утратившей ощущения свободы. Голландцы, прежде мало приученные рассматривать принца в качестве своего суверена, теперь, казалось, воздавали должные почести первому гражданину государства. Их восклицания не были приветственными криками подданных, они имели характер выбора того, кто считался наиболее достойным для спасения государства. Этот нюанс производил яркое впечатление и прибавлял величия картине.

В это время князь Жевахов получил приказ уступить место пруссакам, которые двигались к Утрехту, и пойти к Роттердаму, куда я направил остатки моей пехоты. Генерал Сталь переправился через Лек и выслал свои патрули на Боммел и Горкум.

Направляясь со своим отрядом на соединение с ним, я остановился в Гааге, чтобы принять участие в военном совете, состоящем из принца Оранского, генерала Бюлова, английского посла и меня. Было высказано мнение, что не следует ничем рисковать, а надо лишь пытаться заставить пасть крепости. Когда пришел мой черед высказать свое мнение, я объявил, что имею намерение всем рискнуть, что я собираюсь перейти Ваал и попытаться воспользоваться замешательством противника, чтобы захватить прочный пост на левом берегу реки и тем самым придать устойчивость нашим операциям, отдалив войну от центральных областей Голландии. Это суждение бесконечно понравилось принцу и послу. Генерал Бюлов долго оспаривал его, но кончил тем, что пообещал обеспечивать мое отступление, послав несколько батальонов охранять мою переправу и наблюдать за гарнизоном Горкума. 28 ноября я прибыл в Роттердам.

В тот момент, когда они мне были наиболее необходимы, генерал Винценгероде забрал у меня 3 казачьих полка полковника Нарышкина и 5 полковника Балабина.

Недовольный тем, что я вступил в Голландию против его воли, и вынужденный одобрить это движение из-за его счастливого результата, он пытался противодействовать мне, как только мог. Пришлось расстаться почти с половиной моей кавалерии и искать возможность восполнить эту потерю.