Алексей Солоницын - Чудотворец наших времен [Святитель Иоанн, архиепископ Шанхайский и Сан-Францисский]

Так оно и произошло.

– Господин, я тебе ботинки купил. Посмотри, – и он достал из повозки ботинки, показал их владыке. Ботинки были потерты, не один раз подбиты, но все же годились для носки.

– Хорошие ботинки, – владыка связал шнурками правый и левый ботинок, перебросил их через плечо. – Спасибо, Иоаким, – рикшу звали Ким Ли, но владыка сказал, что теперь рикшу будут звать Иоаким. А сына его, Хе, теперь зовут Херимон, что значит «радующийся».

– В воскресенье жду в храме, – сказал владыка. – С сыном. А сейчас я спешу, до свиданья.

– До свиданья! – сказал по-русски Ким Ли, он же Иоаким, радостно улыбнулся и поклонился.

Владыка свернул в боковую улицу, где грязь доходила до щиколоток, и ему пришлось подобрать полы рясы.

Здесь стояли окраинные дома, дальше начиналось голое поле, но владыка не остановился, лишь ускорил шаги. Он спешил в дом для умалишенных, который расположился в тридцати километрах от Шанхая, и сейчас решительно двинулся по тропе среди голого поля, чуть ли не побежал… И не потому, что дождь усилился, а ветер подул сильнее, но совсем по другой причине.

Владыка, особо почитавший Тихона Задонского за его духовные труды, дал приюту имя великого святителя

Еще ночью, стоя на молитве, он встрепенулся, будто услышал что-то. Окончив молитву, он встал с колен.

Его комната располагалась в приюте для мальчиков, который владыка назвал во имя святителя Тихона Задонского. Святитель этот особую свою святую заботу проявлял к детям, лишенным родителей. Владыка, особо почитавший Тихона Задонского за его духовные труды, дал приюту имя великого святителя.

Сбоку от рабочего стола, всегда заваленного деловыми бумагами, а большей частью письмами с просьбой о помощи, стояло глубокое кресло, в котором владыка отдыхал и дремал. Еще с Битоля он приучил себя не спать и никогда не ложился в кровать – ее в Шанхае у него вообще не было.

В красном углу помещались иконы, по стенам фотографии. Сбоку стоял аналой с лежащим на нем Евангелием и крестом для исповедей, которые он часто принимал в этой своей комнатке.

Больше здесь ничего не было.

Именно в это время в палате, где лежала полная молодая блудница, соседки, потеряв всякое терпение, стали кричать и звать на помощь – нервы у них были на пределе.

Дело заключалось в том, что полная белокурая больная стонала сначала не так громко. Но потом стоны перешли в крики. Она повторяла: «Владыка Иоанн! Владыка Иоанн! Зовите его сейчас же! Зовите!»

И так снова и снова, несмотря на все увещевания.

Напрасно ей говорили, что теперь ночь, что идти до владыки далеко. Немного успокоилась, когда ее обманули, сказав, что послали за владыкой. Наступил рассвет, и она принялась снова громко, надсадно кричать.

Владыка между тем под проливным дождем пересекал голое поле.

У длинного деревянного дома, огороженного дощатым забором, он остановился. Подергал за шнурок звонка.

К двери в ограде подошла пожилая сторожиха, русская, с усталым, тяжелым лицом Была она массивная телом, грузная и, видать, обладала хорошей силой.

– Владыко! – искренне удивившись, сказала она. – А мы вас разыскивать хотели!

– Знаю.

Он пошел вперед протоптанной, но размытой дождем дорожкой. Босые ступни скользили. Сторожиха шла позади, успевая поддерживать маленькое, легкое тело владыки.

Войдя в дом, где содержались умалишенные, владыка протер запотевшие очки, осмотрелся.

– Тряпку дайте.

Сторожиха поспешно, как только могла, нашла сухую тряпку.

Горестно она смотрела, как владыка вытирает ноги.

– Давайте, владыка, я вымою их, – она показала на красные ступни с полосами от грязи.

– Не надо, – и он вошел в палату, где стояло с десяток кроватей, на которых сидели и лежали больные женщины самых разных возрастов и самого разного вида.

В палату вошел и доктор, хорошо знавший владыку.

– Как рад, как рад, – сказал он, сердечно улыбаясь. – Сами-то здоровы?

– Все слава Богу, – владыка прямо направился к кровати, где лежала молодая женщина, укрытая стеганым теплым одеялом. Под глазами синели круги, пышные русые волосы разбросаны по подушке, губы потрескавшиеся, распухшие.

Увещевания доктора, уколы, лекарства не помогали.

Она чуть приподнялась на подушках, устремив взгляд больных глаз на владыку.

– Пришли… – она выпростала полные белые руки из-под одеяла и сложила ладони под благословение.

Владыка благословил и сел на табуретку, ближе к изголовью кровати.

– Нехорошо мне, – сказала она. – Наверное, за грехи.

– Наверное! Разве не знаешь, что болезни за грехи и даются Господом? Но нам же во благо. Поймешь это – выздоровеешь.

– Да как выздоровею? Дурная болезнь! Неизлечимая! – голос ее, высокий, тонкий, сорвался. – Умираю!

– Подожди умирать. Давай сейчас я тебя исповедаю и причащу. А потом молиться будем.

– Я не умею.

– Умеешь. В прошлый раз учились.

С соседних коек смотрели и прислушивались, что происходит у кровати, к которой подошел владыка. Некоторые женщины встали с коек и, запахнув свои байковые серые халаты, встали за спиной владыки. Некоторые покрывали головы косынками или платками, уже зная, что сейчас будет молитва, потом исповедь и причастие.

Доктор уже распорядился принести стол, покрыть его белой скатеркой и поставить на стол подставку для иконы.

– Ты ведь в прошлый раз и «Трисвятое» выучила, и Богородице пела, – говорил между тем владыка молодой женщине. Он взял ее пухлую руку в свою, глядя ей прямо в глаза своим тихим, доверчивым взглядом. – Ну, не будешь умирать? Будем молиться?

– Святый Боже, Святый Крепкий, – пропела басом из-за спины владыки женщина с большими обвисшими щеками, с водянистыми глазами, в которых застыло безумие.

– Погоди, Клавдия, – сказал доктор. – Не лезь поперек владыки…

– В пекло! – и женщина, которую доктор назвал Клавдией, захохотала.

– Ну, Клаша, – владыка встал, подошел к женщине, положил на ее голову свою легкую ладонь. – Господь ведь ждет, когда мы к нему обратимся.

И странно – женщина, которая была выше владыка почти на голову, перестала кривить лицо, замерла.

– Давайте готовиться, – продолжил владыка, – Все встанем, как и раньше, друг подле друга. Я сейчас прочту молитвы, а вы их внимательно выслушайте. Потом, когда я скажу, будете называть свои имена, Ну, это вы уже знаете.

Только успел владыка прочесть «Царю Небесный», как в дальнем углу палаты женщина с реденькими волосами, худая, вдруг завопила, разинув свой беззубый рот:

– Вон! Вон отсюда! Прочь!

Владыка Иоанн повернулся лицом к молящимся, сделал рукой жест, мол, ничего, сейчас она успокоится, и продолжил читать молитвы общей исповеди.