Алексей Солоницын - Чудотворец наших времен [Святитель Иоанн, архиепископ Шанхайский и Сан-Францисский]

Беззубая женщина не сразу успокоилась. Но постепенно голос ее становился тише, она легла на кровать, изо рта пошла пена.

И все – затихла.

Закончив общую исповедь, владыка выслушал еще и тех, кто хотел назвать свои личные грехи. Таких женщин оказалось всего несколько. Молодая блудница позвала владыку к своей кровати, с которой не вставала во время исповеди, что-то зашептала ему в ухо. Потом громко заплакала. Владыка накрыл ее епитрахилью и произнес разрешительную молитву.

Блудница плакала, но слезы ее как будто были другими – тихими.

К Святой Чаше подходили с благоговением. Доктор помогал владыке, красной тряпицей вытирая рты причастникам. Но вот дошла очередь до Клавдии – той самой женщины с обвислыми щеками, которая басом запела «Трисвятое» до времени.

Клавдия раскрыла рот, вытаращив глаза, и вдруг, неожиданно для всех, выплюнула Святые Дары.

Владыка поставил Чашу на стол, нагнулся и поднял причастной ложкой выплюнутое Клавдией.

– Владыка, остановитесь! – вскрикнул доктор, увидев, что владыка хочет принять то, что предназначалось Клавдии. – Она бешеная!

– Не волнуйтесь, доктор. Это ведь Святые Дары.

И владыка спокойно принял Тело и Кровь Господни.

Рассказ Людмилы Михайловны, казалось, больше других впечатлил Ивана.

– А он правда ходил босиком? И зимой?

– Не знаю как зимой, но точно мне известно, что митрополит к нему со специальным письмом обращался. Написал, чтобы владыка Иоанн носил ботинки. Так он знаете что сделал? Связал новые ботики за шнурки и стал носить их в руке. Тогда митрополит вынужден был написать ему, чтобы владыка обувал ботинки. Только после этого он стал ходить в обуви. Да и то до поры.

– Озорничал, – сказал Милош.

– Юродствовал, – поправила Людмила Михайловна. – Когда на него сильно нападали, он защищался, принимая юродство. Между прочим, никто так юродивых не почитает, как православные.

– Верно, – согласился Еремин. – Вообще жизнь русской эмиграции в Китае знают разве что по голливудским фильмам. «Леди из Шанхая», «Графиня из Гонконга». Красавицы Рита Хейворт, Софи Лорен… в роли русских падших женщин. И это еще классика! А что говорить про ширпотреб!

Русский Шанхай – это как государство в государстве. Свои кварталы – магазины, рестораны… И все вокруг величавого собора в честь иконы Богоматери «Споручница грешных »

– Да, тут графини и княгини наши – эдакие роковые женщины. Или еще краше – шпионки, – добавил отец Александр. – А ведь Шанхай был совсем другой. Так, Людмила Михайловна?

– Особенно русский Шанхай. Это как государство в государстве. Свои кварталы – магазины, рестораны, даже театр и кинотеатр. И все вокруг величавого собора в честь иконы Богоматери «Споручница грешных». Ведь этот собор владыка построил! Слава Богу, он не видел, как коммунисты из собора сделали ресторан.

– Я читал, что теперь его отдали под шоу танцев, – сказал, вздохнув, Алексей Иванович.

– Да, об этом писали. Но в России этого ничего не знают! Разве что про Вертинского известно, который в Шанхае жил и концертировал. А вот что владыка Иоанн создал приют для бездомных детей, никто не знает! А ведь он спас от голодной смерти три с половиной тысячи детей! И воспитал их, как семинаристов в вашем Битоле, Милош.

– Я читал про приют, – ответил Милош. – Везде он о детях заботился.

Отец Александр заметил, что Иван глазеет на витрины бутиков, виднеющихся сквозь стекла бара.

– А не посмотреть ли нам, чем у них здесь торгуют?

– Да чем угодно, – сказал Алексей Иванович. – Только учтите, цены здесь кусаются.

Отец Александр встал.

– Со мной, Иван?

Они ушли.

Алексей Иванович предложил выпить по чашечке кофе.

Разговор о Шанхае продолжился. Опять его начала Людмила Михайловна.

И рассказала историю не менее примечательную, чем со Святыми Дарами в доме для умалишенных.

Владыка ел один раз в сутки, вечером. Когда Маргарита Николаевна, воспитатель приюта, поставила на стол тарелку с жидкой овсяной кашей, он как-то жалостливо улыбнулся и зашептал «Отче наш», прежде чем приступить к трапезе.

Маргарита Николаевна, высокая стройная женщина в неизменном темно-сером длинном платье, с волосами, стянутыми в тугой узел, и строгим лицом, обычно немного поднятым вверх, сегодня выглядела несколько надменно. Она поставила пиалу зеленого горячего чая и, перекрестившись, уже хотела уйти, но владыка ее остановил.

– Сделайте одолжение, выпейте со мной чаю, Маргарита Николаевна.

– Благодарю. Я ужинала.

– Тогда присядьте, прошу вас.

Она послушно присела на краешек стула, показывая, что не намерена разговаривать, а просто выполняет распоряжение священноначалия.

– Такое дело, – словно извиняясь, начал владыка Иоанн. – Мне сказали, что в районе порта стали оставлять грудных младенцев. И такие случаи участились. Особенно сейчас, зимой.

Уже начиная понимать, куда клонит владыка, воспитатель и учительница языков – русского, английского и китайского, – Маргарита Николаевна, урожденная графиня Вербова, сурово спросила:

– И что же?

– Сегодня нам с вами предстоит туда пойти, – сказал владыка, все так же виновато улыбаясь. – Вот, посмотрите, я подготовился, – и он вынул из-под стола две бутылки мутной китайской водки.

Графиня удивленно изогнула тонкую бровь.

– Это еще что такое?

– Видите ли, там ходить, да еще ночной порой, небезопасно. Водка будет для нас оружием защиты.

И он со своей детской улыбкой посмотрел в выцветшие, когда-то голубые глаза Маргариты Николаевны.

– Но… почему ночью?

– Морозно, Маргарита Николаевна. Утром ребеночки уже мертвы.

Графиня работала у владыки уже не первый год, вроде привыкла к неожиданному поведению и поступкам архиерея, но сейчас его намерение показалось ей более чем странным.

– Владыка, я должна вам сказать… другие не решаются, но я скажу.

– Да я знаю, Маргарита Николаевна. Самим есть нечего, а тут еще лишние рты. Так-то оно так. Но нельзя и нам терпеть, если такое творится.

– Вот эта каша, – графиня показала на тарелку с овсянкой, которая стояла перед владыкой, – сварена из последних остатков. Завтра детям вообще есть нечего. Как смотреть им в глаза? Что говорить, когда они есть просят?

– Господь не оставит. Все же я прошу вас пойти со мной, Маргарита Николаевна. С грудным ребенком., одному мне не управиться.

– Мое дело – послушание, – прерывающимся голосом сказала графиня и встала.

– Вот и правильно.

Из приюта они вышли, когда стемнело. До портового района добрались без происшествий. Но когда пошли по узким улицам, освещенным лишь луной да редкими кострами, у которых грелись какие-то люди – то ли воры, то ли бездомные, – Маргарита Николаевна почувствовала страх. Владыка же шел совершенно уверенно. Как будто знал, куда именно надо идти.