Галина Бакшеева - Танки идут на мины

На рассвете 10 августа 1942 года тральщик по сигналу с ходу стремительно проскочил рубеж, где цепочкой во ржи стояли остовы сгоревших танков, раздавил притаившуюся в кустах противотанковую пушку, уничтожил ее расчет и с поврежденным вражеским снарядом дышлом трала вернулся на исходные позиции. Ни одной мины он не выявил и не взорвал.

Мугалеву стало ясно, что надо повторить разведку и добыть сведения о действии «загадочной» мины, которые смогут помочь раскрыть тайну гибели танков.

Он попросил командование разрешить ему самому возглавить разведку. Конструктору разрешили. Замысел был прост. Под прикрытием обратного ската высоты, на гребне которой стояли погибшие танки, в некотором удалении от них из подошедшего танка через десантный люк высаживаются два разведчика. Скрытно они должны подползти к остову ближайшего танка и установить: цела ли гусеница, сохранилась ли форма опорных катков, есть ли следы разрушения брони днища, бортов и лобовых листов. На выполнение задания разведчикам отводились считанные минуты. Танк должен ожидать их и прикрыть своим огнем.

Занималось полное света и солнца августовское утро. Мугалев думал о том, каким образом сегодня ему удастся узнать, что это за мины, которые сжигают наши танки?

Конструктор занял место в качестве пятого члена экипажа. В сопровождении нескольких автоматчиков на борту танк тронулся.

Машина шла высокой рожью, приближаясь к роковому участку. Примерно в 300–400 метрах виднелись остовы наших сгоревших машин. Павел Михайлович, напрягая зрение, внимательно всматривался в них через башенные приборы наблюдения. На черной полосе выгоревшей ржи четко вырисовывались корпуса танков, башни, отброшенные взрывом боеукладки. Конструктор обратил внимание на характерную деталь: у всех просматриваемых танков ходовая часть была цела, опорные катки не деформированы, бортовые листы целы, — значит, причина гибели танков не мины! Мина рвет гусеницу, деформирует опорные катки, проламывает борт и днище танков. Этого он не обнаружил, рассматривая ближайший сгоревший танк с отброшенной башней.

Но что это? Мугалев вдруг заметил в приборы наблюдения, как вдали на фоне кустов блеснул яркий белый всплеск огня. Не успел он подумать, что это такое, как сильный взрыв потряс танк. Машина остановилась. Инженер быстро спустился из башенного отделения вниз и громко скомандовал: «Задний ход!» Но механик-водитель лежал без признаков жизни. Заряжающий сержант Кулаков бросился к рычагам управления и не смог ничего сделать — они не работали. В это время раздался второй взрыв — на лобовом листе танка.

Мугалев дал новую команду: «Открыть огонь по кустам, что за сгоревшими танками!» Но башню заклинило, пушку нельзя было повернуть в нужном направлении. Более безвыходного положения, казалось, не может быть. Танк наполнялся дымом. Кто-то крикнул: «Горим!» Все члены экипажа были ранены мелкими осколками тыльной стороны брони, и кровь заливала их лица и руки.

Командир машины капитан Зорин быстро открыл башенный люк. Но не успел подняться над ним, как беспомощно опустил окровавленную руку. Укрывшийся во ржи немецкий автоматчик бил в упор с близкого расстояния.

«От первого выстрела загорелось моторное отделение, — определил Мугалев. — Но странно — видимой пробоины в броне нет».

От горящего мотора в открытый башенный люк потянулся черный дым. Воздух в танке стал накаляться. «Открыть десантный люк! — скомандовал Мугалев. — Всем прижаться к стенкам и полу танка!» — приказал он.

Кто-то быстро открыл люк, и в него потянуло свежестью и прохладой. Но тут же раздался новый взрыв на лобовом листе брони. Прижавшись к полу у правого борта, конструктор отчетливо увидел узкую огненную струю, на мгновение соединившую верхнюю часть лобового листа с моторным отделением. Пожар в танке усилился.

Языки пламени и клубы черного дыма потянуло в верхний открытый люк. Поток воздуха, поступающий через десантный люк, отводил огонь и дым, охлаждая боевое отделение, где лежали члены экипажа. Температура воздуха в танке резко возрастала. Сознание инженера работало с невероятной четкостью.

«Итак, значительной пробоины в броне нет. Вот какова она — эта „загадочная“ мина, поджигающая наши танки! Вовсе не мина, как предполагали, а особые снаряды, прожигающие броню, и наши тралы здесь ничем не помогут». Поняв это, инженер крикнул:

— Товарищи! Хоть один из нас должен донести командованию: не от мин взрываются и горят наши танки, а от особых артиллерийских снарядов, которые начали применять немцы. Эти сведения любой ценой надо доставить своим!

Он приказал:

— Всем по очереди выбираться через десантный люк под танк и рожью уползать к своему переднему краю.

На лобовой части танка раздался третий взрыв, и снова блеснула та же огненная струя.

Воздух в машине все более накалялся. Послышались стоны. Лица и руки танкистов в крови, дымится одежда на них. Два человека успели пролезть через люк. Раздался очередной взрыв, и Мугалев четко увидел, как огненная желто-красная струя с разлетающимися искрами, напоминающая грубо скрученный пеньковый канат, на мгновение протянулась от средней части лобового листа брони и исчезла в моторном отделении. Струя вращалась, выбрасывая во все стороны искрящиеся звездочки горящего металла. И все та же картина — огненная струя, пронизывающая машину.

Моменты действия последующих взрывов немецких снарядов Мугалев наблюдал, лежа с открытыми глазами, прижавшись к борту танка.

Раненые члены экипажа, помогая друг другу, наконец выбрались через люк из горящего танка.

Раздался пятый взрыв, сопровождаемый все той же сверкающей огненной струей. За ним шестой, который инженер уже не слышал. Он потерял сознание. У него оказалась перебитой осколком кисть руки, пробита грудь, из рваных ран обильно сочилась кровь.

В это время находившийся под танком стрелок-радист старший сержант Смирнов крикнул инженеру:

— Лезьте в люк, я помогу!

Но ответа не последовало. Тогда он просунулся в отверстие люка, ухватил за плечи командира и потащил на себе. Беспомощно свисающая голова Мугалева оказалась у люка. Но вытащить безжизненное тело инженера Смирнов не смог. «Да он уже и мертв», — решил стрелок-радист и уполз в рожь.

Когда к Мугалеву вернулось сознание, он осмотрелся. На нем тлела гимнастерка. В танке никого уже не было. Стояла тишина. Из верхнего люка валил дым, в моторном отделении бушевал огонь. Он лежал головой к десантному люку. Оттуда тянуло прохладой и виднелась спасительная земля. Понял, что кто-то тащил его, но, решив, что убит, оставил.

Конструктора охватило непреодолимое чувство — драться за жизнь. Невероятными усилиями он вылез из люка под танк. Нестерпимый жар в танке сменился прохладой земли, и это удвоило силы.