Ричард Пайпс - Я жил [Мемуары непримкнувшего]

В мае 1981 года я отдал Аллену подготовленный мною доклад, надеясь, что он направит его президенту. Но Аллен держал рукопись на своем столе несколько месяцев без всякого движения. Только в сентябре он созвал небольшую группу сотрудников для обсуждения доклада. Реакция была положительная, но после окончания совещания Аллен сказал мне, что у президента нет времени его читать. Он подал его Рейгану только незадолго до Дня благодарения, за несколько дней до ухода в отпуск, из которого на работу он не вернулся.

Все это происходило на фоне одного очень неприятного инцидента, который вновь подчеркнул неуверенность Аллена в себе. 8 ноября 1981 года после собрания сотрудников я подошел к нему спросить о предстоящей речи президента по внешней политике. В тот день я записал в дневнике:

Прежде чем я сумел что — либо сказать, он повернулся к [своей ассистентке] Джанет [Колсон] и спросил: «Вы ему уже сказали?» Она покачала головой. «Уберите титульный лист!» (Он имел в виду мой доклад «Советская политика Рейгана », который должен был быть отправлен РР [Рональду Рейгану] и на титульном листе которого было мое имя. Когда я пришел на работу, была договоренность, что на докладах РР, написанных мною, будет указано имя автора.) Я сказал что — то относительно нашего уговора, но он оборвал меня: «Уберите титульный лист! Я же просил вас!» Он добавил, что РР узнает, кто это написал.

В таком тоне со мной не разговаривал никто с тех пор, как я был рядовым в армии. Такое отношение значительно убавило мое сожаление по поводу увольнения Аллена вскоре после этого, особенно еще и потому, что у меня не было причин полагать, что он действительно сказал Рейгану, кто был автором документа.

Выпад Аллена, возможно, был следствием того факта, что к тому времени он и сотрудники СНБ попали под возраставший огонь критики со стороны СМИ. Причем были все признаки того, что кампания управлялась Белым домом. Нападки продолжались все лето и усилились к концу года. Журнал «Ньюсуик» начал короткое, но жесткое наступление на Аллена в ноябре 1981 года публикацией, в которой утверждалось, что сотрудники СНБ были сильно уязвлены сообщениями об их якобы некомпетентности: «Все, что они просят, — это шанс быть некомпе — тентными» [46]. Неделю спустя, 27 ноября, журнал Уильяма Бакли «Нэшнл ревью», который Рейган весьма уважал, обрушился на Аллена за то, что он, как утверждалось, не справлялся с руководством СНБ, и советовал перевести его на работу в министерство торговли. Журнал упомянул и меня, как «самую яркую звезду на небосклоне СНБ», и добавил, что, согласно слухам, я чувствовал, что «мои способности не используются в полной мере, и был скован как скакун в цирке, который вынужден бежать по слишком маленькой арене» [47]. Некоторые интерпретировали эти слова как способ, избранный Бакли, выдвинуть меня на пост Аллена. Естественно, все это очень нервировало Аллена. С глазу на глаз некоторые друзья советовали мне связаться с Хейгом, чтобы выяснить, могу ли я перейти на работу в Госдепартамент, но я проигнорировал этот совет. Однако такое положение вещей меня очень огорчало, и в июле я записал в своем дневнике: «Совет по национальной безопасности мертв».

Действительно было много признаков того, что в СНБ царил разброд. Достаточно привести такой случай в качестве примера. В начале ноября 1981 года Госдепартамент послал мне черновик письма Рейгана к Брежневу всего в два предложения в связи с предстоящей годовщиной большевистской «революции» 1917 года. Во втором предложении было выражено пожелание «благополучия» Брежневу. Я убрал это предложение и оставил только первое, вполне безобидное. К своему удивлению, я вскоре узнал, что за несколько дней до этого адмирал Нэнс, один из двух административных помощников Аллена, не посоветовавшись со мной, уже одобрил текст Госдепартамента. Я связался с нашим посольством в Москве, чтобы они не передавали послание, но было уже поздно.

В докладе о принципах американской политики в отношении СССР я выдвинул четыре основных тезиса:

— Коммунизм по своей сути — учение экспансионистское. Его экспансионизм спадет, если только система

рухнет или, по крайней мере подвергнется глубокому реформированию.

— Сталинистская модель… в настоящее время стоит на пороге глубокого кризиса, вызванного хроническими экономическими неудачами и трудностями в результате чрезмерной экспансии.

— Наследники Брежнева и его сталинистские аппаратчики со временем, вероятно, расколются на фракции «консерваторов» и «реформаторов », причем последние будут добиваться определенной политической и экономической демократизации.

— В интересах Соединенных Штатов способствовать развитию реформистских тенденций в СССР путем двоякой стратегии: поддерживать реформаторские силы внутри СССР и поднимать цену, которую Советский Союз должен будет заплатить за свой империализм [48].

На обложке доклада Рейган написал: «Очень обоснованно». Это эссе было передано Тони Долану, одному из главных составителей речей в Белом доме, и оно стало теоретической основой для знаменитой лондонской речи Рейгана в июне 1982 года.

Мой подход совершенно противоречил стандартной американской политике по отношению к СССР в период «холодной войны», основанной на поведенческой психологии: наказывать за агрессию и поощрять хорошее поведение, но тщательно избегать вмешательства в дела самого режима. С моей точки зрения, такой подход был тщетным, потому что, как я уже отмечал выше, именно система подталкивала Советский Союз к агрессии. А раз так, мы должны были делать все, что в наших силах, чтобы изменить систему, главным образом политикой экономического давления и энергичной программой вооружений. Первое вынуждало бы Москву реформировать свою командную экономику, а второе должно было показать ей бесполезность попыток достигнуть военного превосходства над нами.

Политика сдерживания, которая оставалась краеугольным камнем американской политики по отношению к Советскому Союзу, уже давно изжила себя. Она предполагала противодействие советской территориальной экспансии, чтобы создать внутреннее давление, которое со временем приведет к переменам. Этот подход был явно старомодной концепцией, потому что империализм рассматривался в традиционном территориальном плане, как военная экспансия Советского Союза, подобно нацистской Германии. В действительности с 1917 года коммунисты придумали целый набор инструментов завоевания, среди которых непосредственно военные действия были лишь одним из средств и далеко не самым важным. Вторжение в Афганистан в 1979 году было первым примером после неудачного вторжения в Польшу в 1920 году, когда Советская армия была использована в мирное время в целях экспансии. Излюбленным методом коммунистов была работа изнутри, путем политической подрывной деятельности и создания экономической зависимости. После того как Китай был захвачен коммунистами в 1949 году, политика сдерживания утратила свою действенность. За годы, последовавшие за этим, Москва преодолела наши преграды и создала зависимые от себя режимы на каждом континенте: в Африке это были Эфиопия, Ангола и Гана; в Азии — Северная Корея и Северный Вьетнам; в Центральной Америке — Куба, Чили и Никарагуа. Ни в одной из этих стран Москва не устанавливала свою гегемонию военными средствами. Как показала наша неудачная война во Вьетнаме, остановить коммунистическую экспансию военными средствами было невозможно, так как метастазы коммунизма распространялись по всему миру. Следовательно, было безнадежным предприятием пытаться предотвратить его дальнейшее распространение на периферии; нужно было нанести удар в самое сердце советского империализма, по его системе.