Алексей Шерстобитов - И киллеру за державу обидно

Не думаю, что это сыграло основную роль, но частично моя толика в выборе этого отказа есть. Теперь даже не сомневаюсь: случись встреча — все могло бы быть по-другому… Было бы это лучше для меня с позиции сегодняшнего дня? Вряд ли! Не стал бы я писать книги, не полюбил бы по-настоящему, не обрел бы новую семью, не стал бы счастлив даже в колонии, и еще многие «не»… — и вообще гипотетику я не люблю…

Разбираясь в материалах дела, следователи старались восполнить пробелы. Одним из таких оказалась внешность молодого человека, рассматривающего входную дверь квартиры Хлебниковых, которого Надежда застала за этим делом, что было еще до гибели мужа.

Один из дней прошел в прокуратуре у Рядовского с Ваниным в районе Бакунинской улицы. В очередной раз она просматривала «секретную книжечку» Рядовского, позже названную «фототаблицы», предъявляемые всем вновь задержанным, содержащую сборник фотографий «героев того времени», среди которых скоро появится и моя фотография — единственная, которую смогли найти — в кителе с погонами еще лейтенанта. Надя долго смотрела на эту фотографию, пока не сказала: «А вот ему бы я доверила все, что угодно, он не может быть плохим человеком!». На что ей ответили: «Вот именно, он опаснее всех остальных, если, конечно, существует…».

…Были Ческис, даже мой друг детства Слава, попавший в фототаблицы благодаря Семену, конечно, Алексей Кондратьев. Каждый раз кто-то прибавлялся, поэтому каждый новый приезд начинался именно с просмотра этого фолианта. Оба настаивали смотреть внимательно, особо стараться вспомнить лицо молодого человека, рассматривающего дверь.

Надежда действительно несколько раз заостряла внимание на одном человеке: до 30 лет, крупное, даже большое лицо, глаза из-под больших бровей, отросшие волосы с неаккуратной стрижкой, прыщи на коже… Рядовский это заметил, говорит:

— Ну что? Узнала?

— Да. Я точно его помню. Но я не помню — где и когда могла видеть…

Так бывает: вот точно лицо это уже попадалось в жизни, но где, при каких условиях?! Увидеть бы вживую! Мысль ускользала, не успев зацепиться, ее никак не удавалось схватить в обрывках памяти.

Ванин, поверх головы вдовы, многозначительно посмотрел на Рядовского, мол, эта точно вспомнит, и произнес:

— Надя, мы не хотим тебя пугать, но это очень важно. Езжай домой, успокойся и постарайся вспомнить. Если хоть какая информация — срочно мне или Игорю на мобильный, в любое время дня и ночи!..

Уже дома, снова и снова пыталась она вспомнить стоящее перед глазами лицо с фотографии. Совсем рядом крутилось в памяти почти такое же, как на карточке, но приближаясь к самой разгадке, неожиданно проваливалось и все приходилось начинать заново. Даже была мысль, будто она перебирает всех живущих, а он именно исчезает, как не могут быть с живыми мертвые.

При возникновении подобных затруднений, в моменты необходимости поиска выхода или перед важным выбором, она подходила к портрету мужа, зажигала свечку, садилась напротив… Так произошло и сейчас! Есть! Вспомнила… подорвавшись от радости, набрала Ванину:

— Виталь! Я вспомнила!

— Ну, ну!!! Давай! Где видела?!

— Во сне.

Некоторая пауза, сменившее ее легкое покряхтывание следователя прокуратуры явно говорило о признании за ней к этому времени некоторых странностей, но это было уже слишком. Надя поняла и подумала: «Наверняка, не хочет меня обидеть, мол, женщину можно понять — мозги-то наверняка подсъехали конкретно…».

В следующий ее визит в прокуратуру Игорь и Виталий очень аккуратно, как с особенно опасными пациентами в психбольнице, переглядываясь межу собой, начали издалека:

— Надежда Юрьевна, ну ты не волнуйся. Всякое бывает…

Но это было не «всякое». Это действительно был сон. И она помнит до последнего кадрика до сих пор, даже по прошествии, без малого, пятнадцати лет, как будто все было наяву еще вчера. Просто не в тех уголках своей памяти сначала искала вдова, а посему эти файлы были пропущены.

После рассказа следователям Хлебникова занесла сон в «Черный дневник»:

«Это было в ночь с 6 на 7 апреля, ночь накануне очередного дня рождения Тимура… без Тимура. Я уже наготовила кучу грузинской еды, всегда после кладбища домой приезжали люди. Еще и на кладбище нужно взять — ребенка, напитки какие-то, разовые стаканчики, закуску, свечки, цветы и т. д. Не заметила, как провалилась в сон — и вижу:

Я все же немного опоздала на кладбище. Подхожу к «нашей» могилке — а там уже люди. Кругом стоят. А могилки… нет. Стоит наш гроб с двумя крышками. Верхняя откинута. Там лежит Тимур и… разговаривает с пришедшими.

— Ну ты даешь! Я знала, что это была твоя постанова. Все, финита ля комедия? Чего лежим, кого ждем? Вставай уже, поедем все вместе домой, там все готово для гостей…

— Ты снова в черном? Позор. Люди скажут, что я мало зарабатывал… что ли, надеть тебе больше нечего? Переоденься!

— Где, прямо тут? Да и во что, интересно?

— Я принес тебе.

Иду за знакомые могильные камни других похороненных здесь людей, кое-как снимаю с себя черные джинсы, водолазку, армейские ботинки. А в пакете, который там меня ждал — белое платье «в пол», кружева как пена. «Как же в нем дойти, чтоб подол в земле не запачкать?!» И очень аккуратно иду назад — туда, где Тимур продолжает общаться с «гостями». И вдруг… вижу абсолютно новую свежую могилку — холмик, у которой торчит черная плита, а на ней по грудь портрет, нарисованный белым. Молодой парень… — опять! Да сколько ж можно! Явно нет 30. Длинные волосы, даже с завитушками. Острый взгляд из-под широких бровей… Полные губы…

Подхожу к Тимуру: «А кто это тут у вас «на новеньких»?»

Он вытягивает вперед руку ладонью ко мне, такой его жест обычный, пресекающий дискуссии.

— Наичка — это тот, кто нужен. Тебе рано знать — еще 9 дней у него не прошло… (с момента смерти).

Подхожу ближе, вся такая счастливая, в почти свадебном прикиде. И вдруг налетел ветер. Листья, ветки, цветы — все закружилось. Даже чувствовала, как царапает лицо.

И как в сказке — ветер утих. Гроба с ожившим Тимуром нет. Кто-то тянет за локоть, опять на мне черная водолазка.

— Отпусти меня, он же обещал… что он вернулся!

Дальше я проснулась. Снова как будто меня придавила могильная плита — я снова понимаю, что Его нет. И голос его мне приснился. Встала. Одела черные джинсы, водолазку и армейские ботинки. Взяла ребенка, водку, свечки и цветы. И поехали на кладбище. День рождения нашего папочки начался…».

Когда она рассказала это следователям прокуратуры, оба долго молчали, но, как оказалось, о своем. На портрете был Юрий Тутылев — «Мясной», который с Алексеем Кондратьевым приходил к ее подъезду, осматривал дверь, стоял на «стреме» во время убийства с автоматом с обрезанным стволом на случай, если бы Тимур Хлебников вышел из подъезда «с прицепом». Но самым невероятным оказалась дата смерти, на которую показывал сам Кондратьев — Юрий Тутылев был убит именно 30 марта, и конечно, в ночь с 6 на 7 апреля, как сказал Тимур во сне своей супруге: «Девять дней еще не прошло»…