Алексей Шерстобитов - И киллеру за державу обидно

Тутылев Юрий — «Мясной». Апрель 1995 год. Фото, сделанное автором

Не может человек с болью в сердце от злобного жала мести не думать о Боге. Даже ненавидя, говорит с Ним. Ближе всех остальных Господь к таким чадам своим и к ненавидящим его милосердствует. Надежда ненавидела только Ческиса, умрет он и ненависть перекинется на Пылева, Бог же ощущался ей, хотя и не принимался Спасителем… — просто Бог… Иногда она посещала храм, бывало, даже исповедуясь. Перечисляя грехи, о которых имела понятие, называла один без сожаления:

— Основной мог грех — не умею прощать!

— Господь прощал…

— Но я же не Бог… Раз так… раз не могу… не «отпускайте» тогда его… Но отпустите грех — что я не хочу учиться прощать, а Господь разберется… — Так она мыслила тогда, а ведь для нее нет более спокойного места, чем храм. В миру нет и не будет ей успокоения, таким спасение только в монастыре, где можно найти защиту от бесов ее треплющих, но об этом и думать она не смеет, хотя Создатель уже не раз приводил ее в Свой дом, остужая огонь, смягчая оковы страхов и одиночества. Такие люди одиноки и толпе, и в кругу друзей, и в счастье родственников.

Она умеет сопереживать, но недолго, ее собственные ужасы быстро овладевают ей, заставляя искать отвлечения в том, в чем нет Бога…

Уже видя, что, наконец, спустя долгих шесть лет, запустившиеся маховики машины, начали цеплять тех, кто имел отношение к ее несчастью, она не перестала жаждать любой крови, но в ней появилась избирательность, огонь внутри полыхал уже не так безутешно на фоне страданий арестованных преступников, смерти Ческиса хотелось теперь меньше, чем вида их униженных гордынь, эгоизма, тщеславия, глаз, в конце концов, виновато упертых в пол.

Её рассказ, записанный и названный мною «Черным дневником», содержит описание описание ее состояния:

«Да, меня зверь рвал изнутри: убить!!! НО! Свой грех я бы переложила на своих детей. Я встала бы на одну ступень с теми, кто убил моего мужа. И его кровь, смешавшись с кровью убийцы, легла бы на меня и мое потомство. Я сгоряча могла бы навалять ошибок: Пылев бы мне только спасибо сказал, если бы я рассчиталась с Кондратьевым, допустим, с Ческисом (он у меня был номер раз). До главного я бы не дотянулась. Я не знала просто о нем! А заплатить было кому! И деньги я бы нашла — это кроме страха, не дало бы удовлетворения, теперь я знаю это точно. Господь долго наблюдал, как я борюсь с искушением убить. Долгих 7 лет. И когда Он увидел, наконец оценил мои намерения, Он Сам сделал все: и Кондратьева под «белые руки» мне на следственный эксперимент привезли к подъезду. И Ческис сдох… причем «за так». И дети теперь знают, что зло злом не победишь!»…

Посыпались удача за удачей, объясняющиеся следующим образом. Участники «профсоюза» к этому времени уволенные в основном без выходного пособия [89] Пылевы перестали платить, а после и вовсе решили, что лучше бы и избавиться от части бывших младших соратников. , вынуждены были искать средства для существования, почти все возвращались со съемных квартир домой, проживая по местам прописок. Мало того, уже пошел слушок и появились подтверждающие его факты — Пылевы зачищают и «пехоту», и даже более значимый личный состав. При «делах» оставалось всего несколько человек, поэтому приезжающие сыщики без труда находили полуголодных и растерянных, когда-то «хозяев жизни», ныне совершенно безработных. Многие говорили сразу, в основном рассказывая о себе, понимая, что их ничего со стороны совести держать не может, а сама она вопияла в муках.

Очень быстро подобрался костяк тех, кто мог выступать на судах против Пылевых. В 2001 задерживают «Осю» в пригороде Барселоны в местном борделе, вместе с Маратом Полянским. Предполагая, что задержание активировано Дмитрием Бажановым — начальником «убойного отдела» МУР, другом детства, пропавшего уже без вести, «коптевского» авторитета «Земы» (Сергея Зимина), Буторин выдает часть бухгалтерии и аудиозаписи, сделанные на всякий случай при общении [90] Дмитрий Бажанов не только поддерживал дружеские отношения, но и помогал другу детства информацией, прикрытием, не бесплатно, разумеется. В свое время произошло знакомство Дмитрия с «Осей», ставшее таким же образом взаимополезным, хоть и не такое откровенное и дружеское. Буторин фиксировал все переговоры и передачу денежных средств сотруднику МУР, надеясь таким образом обезопасить себя и эти отношения. Именно Бажанов получил сразу после смерти Солоника и ареста Колегова Андрея тетрадку с четырнадцатью адресами проживания участников курганской бригады, что стало катализатором арестов последних. Уверенность в причастии Бажанова появилась в следствии имеющейся у него информации о местонахождении авторитета, частых созвонах, благодаря прослушиванию которых и стал возможен арест. с Дмитрием, прямо говорящие — последний имеет некоторое отношение к связям с преступниками на меркантильной почве, после чего того отстраняют от исполнения своих профессиональных обязанностей (правда, на этом и дело и закончилось).

При задержании присутствуют несколько человек из МУРа же, в том числе Трушкин, причем, если, оказывается (по его собственным словам) наставляя личный состав ОМСН на мое задержание, он требовал ни в коем случае не применять оружие на поражение, акцентировав внимание, что придется задерживать «союзника» и офицера, то в Барселоне, как очевидец подобного же предшествовавшего наставления испанского спецназа своим командованием, как не имеющий полномочий, почел нужным предупредить: «Чуть что, сразу открывайте огонь на поражение».

Довольно быстро проходит суд, приговором которого задержанные осуждены на восемь с половиной лет с содержанием в тюрьме Королевства Испания.

Сергея и Марата российскому правосудию удается временно экстрадировать в Москву — на три месяца, для дачи показаний, которая, конечно, не состоялась. Привезут насовсем их много позже, но это уже другая история. Об этом подробнее написано в предыдущих томах.

Марат Полянский под охраной офицеров спецназа ФСИН, аэропорт Шереметьево-2, вторая экстрадиция

В этом же году задерживают в Одессе Олега Пылева и Сергея Махалина на конных состязаниях на кубке Мэра города, где первый выставил принадлежащих ему жеребцов. Через несколько месяцев они воссядут, как оказалось, навсегда на российских тюремных нарах.

Чуть позже задерживают и старшего брата Андрея в Марбелье, он проводит несколько месяцев в местной тюрьме, его иногда отпускают домой, что положено по законам этой страны, чем Андрей не пользуется, подвергаясь в будущем также экстрадиции…