Валерий Головской - Мэрилин Монро. Жизнь и смерть

Все, что я должна, сказал мистер Занук, это верить ему. Он сделает все для моего блага и поможет мне стать самой большой звездой киностудии.

Я понимала, что не особенно нравлюсь мистеру Зануку, что он и теперь не видит во мне ни таланта, ни красоты, как он не видел это год назад, когда уволил меня за нефотогеничность. Студийные боссы чрезвычайно ревниво относятся к своей власти. Как и политические лидеры, они предпочитают сами выдвигать своих собственных кандидатов на величие. Им не нравится, когда публика поднимает голос и возносит свою собственную „нефотогеничную“ избранницу, как бы говоря: „Вот наша девушка“.

В недрах студии разгорелась дискуссия, в каких картинах меня снимать. И руководство было по-прежнему уверено, что мое появление — без их ведома — чистая случайность и что через год меня забудут.

Но этого не случилось. И я знала, что не случится. Я знала это уже в тринадцать лет, когда первый раз шла по пляжу в купальнике. Я принадлежала Зрителям и всему миру не потому, что я была талантлива или даже красива, а потому, что я никогда не принадлежала никому и ничему. Публика была моей единственной семьей, единственным моим Принцем и единственным домом, о котором я когда-либо мечтала.

Когда у тебя есть одна-единственная мечта, много шансов, что она реализуется, ведь ты работаешь для этой мечты целеустремленно, не отступая ни на шаг и не отвлекаясь.

Я тяжело и много работала. Я работала на самой студии и вне ее. И я знала, что теперь уже недолго ждать и что мистер Занук предложит мне главную роль в дорогой постановке. Рекламный отдел уже начал суетиться. Пресса отмечала почти бесконечную „неделю Мэрилин Монро“. Мои фотографии были на обложке чуть ли не всех журналов.

Люди стали относиться ко мне иначе. Я более не была чудачкой или экзотическим украшением приема, чем-то вроде уличной кошки: теперь уже нельзя было пригласить меня куда-то и немедленно забыть. Я также становилась достаточно известной, чтобы недоброжелатели начали на меня нападать. Знаменитые актрисы говорили про меня гадости, чтобы самим попасть на газетные страницы.

На самом деле своей популярностью я была обязана исключительно мужской части аудитории. Женщины либо делали вид, что я их забавляю, либо откровенно заявляли, что я их раздражаю.

Я не делала ничего вульгарного на экране. Все, что я делала, — это работала по 8—14 часов в день: я играла или училась, старалась развить и улучшить свой талант.

Я все время чувствовала усталость. Хуже того, я чувствовала уныние и скуку. Мир стал бесцветным. Я не была несчастна и я не лежала по ночам без сна вся в слезах. Такого рода сцены остались в прошлом, по крайней мере в это время.

Что же случилось? А то, что, тяжело работая, добиваясь славы, я забыла о радости жизни. Ни от чего я не получала удовольствия. И не было во мне любви к чему-то и к кому-то. Был только успех — его начало.

И вот тогда-то один знакомый со студии мне сказал: „Есть такой парень. Его зовут Джо ДиМаджио“.

„Я слышала о нем“, — ответила я.

Это было почти правдой. Я слышала имя, но не знала, кто за ним скрывается.

„Ты что, не знаешь, кто он?“ — спросил мой друг.

„Футболист или бейсболист, кажется“, — сказал я…

„Потрясающе, — засмеялся мой знакомый. — Пора тебе вылезти из твоего кокона под названием „Мэрилин Монро“. ДиМаджио — одно из самых громких имен, когда-либо гремевших в бейсболе. Он и сейчас идол для миллионов любителей спорта“.

„Он меня не интересует“, — ответила я. И на вопрос „почему“ добавила: „Да, хотя бы потому для начала, что мне не нравится, как спортсмены одеваются. Не люблю людей в кричащей одежде. В пиджаках в клетку, из которых выпирают мускулы, и в розовых галстуках. Мне становится не по себе“.

Но вскоре я была приглашена на обед в ресторан, где среди других гостей был и Джо ДиМаджио».

«Это был чудесный вечер, и я, как всегда, опоздала.

Когда хозяин стола представил: „Мисс Монро, это Джо ДиМаджио“, я была несколько удивлена. Джо ДиМаджио оказался сюрпризом. Я думала увидеть громогласного спортивного вида верзилу. Вместо этого передо мной был сдержанный джентльмен в сером костюме, с серым галстуком и седой прядью в волосах. На его галстуке было несколько синих горошин. Если бы я не знала, что он бейсболист, я бы приняла его за промышленника или конгрессмена.

Он произнес только: „Рад с вами познакомиться“ и погрузился в молчание на весь оставшийся вечер. За столом мы сидели рядом. И я только сказала: „У вас заняло много времени так завязать галстук?“

ДиМаджио покачал головой. Я сразу поняла, что этот человек не тратит слов понапрасну. Вести себя таинственно и держать дистанцию, находясь в обществе, — это, кажется, была моя специальность. И я не знала, как это воспримет тот, кто сам вел себя таинственно и отчужденно.

В течение следующего года я поняла, что ошибалась насчет бейсбольного идола. Джо не наигрывал, когда хранил молчание, и он был менее всего странным человеком. Просто это был его способ чувствовать себя хозяином положения.

Возвращаясь к моему первому обеду с мистером ДиМаджио, отмечу, что он не пытался произвести впечатление — ни на меня, ни на кого-либо другого. Другие мужчины беседовали, общались и демонстрировали себя окружающим. Мистер ДиМаджио просто молча сидел за столом. Но каким-то таинственным образом он был самым привлекательным мужчиной за этим столом. Привлекательность таилась в его глазах. Его взгляд был острым и живым.

И тут я обратила внимание на одну странную вещь. Мужчины за столом не выпендривались передо мной и не рассказывали свои истории, чтобы привлечь мое внимание. Они пытались очаровать мистера ДиМаджио. Это было что-то новенькое! Ни одна женщина никогда прежде не могла задвинуть меня в тень. Но это сделал бейсбольный герой, Джо ДиМаджио.

Насколько я могла понять, все в ДиМаджио было необычным. В Голливуде чем важнее человек, тем больше он говорит. Чем лучше он в своем деле, тем больше он хвастается. Согласно этим голливудским стандартам мой сосед по обеденному столу был просто никем. Но я никогда не встречала в Голливуде мужчину, который вызывал бы такое уважение и привлекал такое внимание за обеденным столом, как мистер ДиМаджио. Сидеть рядом с ним было все равно, как если бы вас поместили рядом с павлином, распушившим хвост и сделавшим вас невидимым.

Я приехала на обед смертельно усталой. Теперь же я не чувствовала ни малейшего утомления. Глупо отрицать, что меня влекло к этому человеку. Но я не могла понять почему. Как правило, мне нетрудно ответить на вопрос, что привлекает меня в данном мужчине. Но мистер ДиМаджио был исключением. Мои чувства к этому молчаливому, редко улыбающемуся джентльмену начали меня беспокоить. Какой смысл суетиться вокруг человека, который словно окружен коконом. Но вскоре я поняла. Его молчание не было игрой, это был способ быть самим собой. И я подумала: „Ты научился так молчать и улыбаться в то время, как миллионы людей смотрят на тебя с любовью и восхищением, а ты стоишь совсем один, готовясь к чему-то“.