Андрей Савельев - Война в 16. Из кадетов в «диверсанты»

— Давай, малой, — откликнулся Шах и тут же скомандовал журналистам из Италии. — Ребята, удалите, — чтобы они удалили видео, которые успели снять.

Но опытная переводчица Миша (так ополченцы называли итальянку Микелу) знает, что такой эксклюзив дорогого стоит и для них лучше под минами сгинуть, чем стереть бесценные видеокадры, поэтому она спокойно ему отвечает:

— Да, удалим, удалим.

— Миша, удаляй, — вставляет и свои пять копеек девушка.

— Удалим, всё удалим.

По ролику можно понять, что итальянцы, естественно ничего не удалили. Они даже поделились со стрингером из «ANNA-News» своим материалом, так как у него тогда села видеокамера. И правильно сделали, что не удалили…

Стоило мне только выбежать на улицу за автоматом, как укры вновь положили мину точно в наш двор. Это мне всё же не помешало забрать АК и быстро спуститься обратно в подвал.

— Малой, давай назад. Не зацепило? — крикнул Шах после выстрела, когда вспомнил, что я наверху.

— Нет, конечно! — успокоил его я.

— А то за тебя точно Моторола не простит… — запере-живал Шах.

Спустившись, я полез за спиртовой салфеткой, а пока искал, продолжающая пребывать в шоке и моральном потрясении девушка, сказала, что она сама медсестра и у неё где-то есть аптечка с лекарствами и спиртом.

— Не надо, у меня всё есть. Давай плечо.

— Не. Давай «хлопком».

Перед тем как вколоть — похлопать ладошкой по заднице, чтобы не так больно и неожиданно было — имела в виду девушка. Я улыбнулся и вонзил иглу. Хоть укол «антишока» и не был таким болезненным, но её чувствительный к любому раздражителю организм, всё же сильно напрягся в тот момент. Она закричала.

— Сиди, не ссы. Только теперь желательно не садись, — засмеялся я.

— Печёт! — кричит потерпевшая.

— Да, это «антишок».

— Наркотой пичкаешь? — непонятно зачем спросила девушка.

На этой фразе видео прерывается, и всё остальное по моей памяти.

После того как я сделал укол, девушка стала вести себя немного тише. Обстрел ещё продолжался, поэтому мы из подвала не уходили. Итальянцы за всё это время не произнесли ни слова. Храбрость и спокойствие этих ребят поражали. Отвлёкшись от потерпевшей, я сел на мешок с картошкой или свёклой в погребе и стал разглядывать журналистов. В темноте практически ничего не видно было, но ещё тогда, как я только пришёл, голос переводчицы мне показался знакомым. Приглядевшись, я узнал ту самую журналистку, которая меня фотографировала для зарубежных СМИ.

В первый день, как мы взяли посёлок, она приехала с фотоаппаратом и снимала ополченцев, которые ей это разрешали делать. Я тогда переживал за семью в Киеве и нигде не светил лицом. Но она сказала, что мою физиономию увидят только в итальянских СМИ, поэтому можно не беспокоиться. Своим приятным итальянским акцентом и милой внешностью она меня всё-таки уговорила на пару фотографий в профиль.

Фото сделано итальянским военкором Микелой

Я сидел и смотрел на неё, пока она сама не подняла голову. Остановив на мне взгляд, девушка поморщилась, как будто что-то припоминая. Через секунду её лицо украсила искренняя улыбка, и переводчица кинулась ко мне в объятья. Она действительно вела себя очень смело, но в тот момент ей, наверное, очень хотелось увидеть родственную душу, а за неимением таковой — хотя бы знакомого.

Я тоже её обнял и сказал, что очень рад видеть. Но наши объятия быстро не закончились — мы простояли так минут десять, пока не закончился обстрел. В подвале было темно, и, пока на улице грохотала артиллерия, «трёхсотая» девушка, Боцман, Шах, двое итальянских журналистов и стрингер от «ANNA-News» тихо стояли, думая о своём, — всё это придавало своеобразную романтику для меня и неё. Никаких предпосылок для этого не было, но почему-то в тот момент мы оба так захотели. Через несколько минут стояния и молчания Микела, чтобы хоть как-то объяснить своё желание меня обнимать, сказала:

— Мне страшно.

Я не ответил, но знал, что она говорит это притворно.

Обстрел закончился и разъединил нас. Вернулся Воха и сказал, что можно эвакуировать девушку в славянский госпиталь.

К тому моменту я понял, что укры не случайно били именно по нам. Они вычисляли скопление людей по включённым телефонам. А так как сотовые гаджеты имелись у каждого, то украм оставалось только навестись по вычисленным координатам и кинуть туда парочку мин. Я даже не исключал того, что они могли слушать звонки и корректировать с ещё большей точностью. Впоследствии это подтвердилось.

Тогда по моему совету все выключили телефоны и тихонько вышли из укрытия. Временное затишье позволило потерпевшей в моём сопровождении, а также журналистам из Италии сесть в машину Вохи. Стрингер оказался местным из Славянска и уехал на своём велосипеде.

В Славянск мы ехали тихо, так как все устали и морально истощились. Миша уснула у меня на плече и проснулась только возле гостиницы «Украина», где они жили с другими журналистами. А немного раненую, немного контуженную девушку мы отвезли в госпиталь и оставили дежурному врачу.

Больше в Славянске наши дороги с Микелой не пересекались. Но, благо, я ей написал на листике свою электронную почту, которая у меня не менялась по сегодняшний день.

Через полтора года после боевых действий в Славянске, мне пришло на почту письмо от неё. Она выслала мне несколько тех фото, которые делала в Семёновке, а также написала, что скоро приедет в Москву и хотела бы встретиться.

Когда мы с ней гуляли по Маяковской площади и на Патриарших прудах, она мне много поведала о своей интересной жизни. Оказывается, свой почти идеальный русский она приобрела в Сибири, когда училась в одном из университетов. Также у неё есть корни в России, поэтому она не стопроцентная итальянка. Работу военного корреспондента она продолжает, и следующей «горячей точкой» после Донбасса для неё стала Сирия, где она по сей день бесстрашно снимает свои материалы. Репортажи о боевых действиях в Славянске, кстати, она вместе с другими иностранными журналистами делала объективными — Микела показывала всей Европе обстрелы украинской армией мирных жителей, быт ополченцев, тем самым доказывая, что мы обычные люди, вставшие на защиту своих домов, а не какие-то кровожадные террорюги, какими нас малевали пропагандисты укроСМИ.

Во время одной нашей встречи в Москве я задал ей несколько вопросов:

— От какого издания и как ты поехала в Донбасс?

— Я внештатная журналистка. В то время, когда я была в Донбассе, мои статьи публиковались на «II Fatto Quotidiano» [135] Итальянская ежедневная газета, редакция располагается в Риме. и «La Stampa» [136] Одна из самых известных и покупаемых ежедневных газет Италии. .