Брайан Стивенсон - Звонок за ваш счет. История адвоката, который спасал от смертной казни тех, кому никто не верил

Герберт познакомился в Мобиле с женщиной, с которой переписывался все годы тюремного заключения. Они решили пожениться за неделю до казни.

На том разговор и закончился. Повесив трубку, я никак не мог отделаться от мысли: зачем бы мне могла понадобиться копия постановления? Кому, по мнению секретаря, я буду ее показывать? Через считаные часы Герберт будет мертв. Больше не будет никаких апелляций, не нужно будет вести никакие записи. Не знаю, почему меня так поразили эти мелкие детали. Может быть, просто думать о процедурных абсурдностях постановления суда было не так угнетающе, как об их смысле. Я обещал Герберту быть с ним во время казни, и мне потребовалось несколько минут, чтобы осознать: нужно поторапливаться, чтобы успеть добраться до тюрьмы, до которой было два часа езды.

Я сел в машину и поехал в Атмор. Мчась по межштатному шоссе в сторону тюрьмы, я видел длинные лучи закатного солнца. Летняя алабамская жара еще и не думала спадать. К тому времени как я подъехал к тюрьме, уже полностью стемнело. У ворот неожиданно обнаружились десятки вооруженных мужчин, сидевших в кузовах грузовиков, которые выстроились вдоль дороги к парковке. Кого там только не было – и полиция штата, и местные полицейские, и помощники шерифов, и, кажется, даже отделение Национальной гвардии. Не знаю, с чего власти штата взяли, что им нужна гвардия для охраны входа в тюрьму вечером перед казнью. Сюрреалистическое зрелище – все эти вооруженные люди, собравшиеся у тюрьмы незадолго до полуночи, чтобы отнятие человеческой жизни прошло гладко и без всяких неприятных инцидентов. Меня заворожила эта мысль: неужели кому-то пришла в голову фантазия, что запланированная казнь неимущего чернокожего может вызвать насильственное вооруженное сопротивление?

Я вошел в тюрьму и увидел немолодую белую женщину – сотрудницу тюрьмы, заведовавшую зоной для свиданий. Я был в этой тюрьме постоянным гостем, поскольку встречался со своими новыми клиентами как минимум раз в месяц. Мы с этой женщиной виделись часто, но нельзя сказать, чтобы она ко мне дружелюбно относилась. Сегодня же она приветствовала меня с необычной теплотой, «как своего». Мне даже показалось, у нее возник порыв обнять меня.

В вестибюле мыкались мужчины в костюмах и при галстуках. Они подозрительно мерили меня взглядами, пока я проходил в комнату для свиданий. В Холмане это большая круглая комната со стеклянными стенами, чтобы охранники могли заглядывать в нее с любого удобного для них места. Внутри стоит около десятка маленьких столиков со стульями для родственников-посетителей, приходящих в дни свиданий, которые назначаются, как правило, два-три раза в месяц. На неделе, когда назначена казнь, свидания с родственниками разрешены только осужденному, чей приговор должны привести в исполнение.

Когда я вошел в комнату для свиданий, родственникам оставалось провести с Гербертом меньше часа. Он был спокоен, как никогда. Улыбнулся, когда я вошел, обнял меня и обратился к присутствующим:

– Смотрите все, это мой адвокат! – Он произнес это с гордостью, которая удивила и растрогала меня.

– Здравствуйте, – поздоровался я со всеми разом. Герберт так и не убрал руку с моего плеча, и мне хотелось сказать им что-нибудь утешительное, но я так и не нашел слов, и тогда Герберт заговорил снова:

– Я сказал охранникам: вот, мол, хочу, чтобы все мои пожитки распределили точно как я сказал, иначе мой адвокат засудит вас, и вы всю оставшуюся жизнь будете на него работать. – Он хохотнул, и все подхватили его смех.

Я познакомился с новой женой Герберта и ее семьей и провел следующие сорок пять минут, одним глазом следя за минутной стрелкой, зная, что ровно в десять охранники уведут заключенного обратно и мы больше никогда не увидим его живым. Герберт старался поддержать легкое настроение. Он рассказывал родственникам, как уговаривал меня взять его дело, и шутливо похвастался, что я представляю только тех людей, которым не занимать ума и шарма.

– Он слишком молод и никак не мог представлять меня на том, первом суде. Но если бы он там был, я бы сейчас не сидел в тюрьме для смертников, – Герберт произнес это с улыбкой, но я почувствовал, как внутри у меня все дрогнуло. Я был воистину поражен тем, насколько этот человек старался приободрить окружающих перед лицом собственной гибели. Никогда я еще не видел его таким энергичным и великодушным. И я, и его родственники разговаривали и смеялись, но напряженность момента не могла не ощущаться. По мере того как минуты утекали, его жена все чаще смахивала слезы. Незадолго до десяти вечера представитель Управления исправительных учреждений штата Алабама, тюремный охранник и несколько других мужчин, одетых в костюмы, жестами подозвали к себе сотрудницу, ведавшую зоной свиданий. Переговорив с ними, она робко вошла в комнату и полным сожаления голосом промолвила:

– Пора! Мы должны завершить это свидание. Прощайтесь.

Я опасался, что дела примут неприятный оборот. Трудно ожидать, будто люди просто спокойно расстанутся с любимым человеком, чтобы его могли казнить.

Я наблюдал за мужчинами в коридоре; они явно ждали от нее каких-то более решительных и эффективных действий. Им хотелось, чтобы все шло по расписанию, они были явно готовы перейти к следующему этапу подготовки к казни. Один из официальных представителей штата подошел к охраннику, когда она вышла из комнаты, и указал на свои часы. Жена Герберта заплакала. Она обвила руками шею мужа и отказывалась отпустить его. Через пару минут ее тихий плач превратился в рыдания, подавленные и отчаянные.

Чиновники в вестибюле проявляли все большее нетерпение и жестами показывали что-то сотруднице, заведовавшей свиданиями, которая после этого снова вошла в комнату.

– Прошу прощения, – сказала она, стараясь, чтобы голос звучал как можно тверже, – но вам сейчас придется уйти.

Она взглянула на меня, и я отвел глаза. Жена Герберта продолжала всхлипывать. Ее сестра и другие родственники тоже заплакали. Женщина вцепилась в Герберта еще крепче. Я и представить себе не мог, каким трудным будет этот момент, каким нереальным он будет казаться. В один миг волна горя и трагедии захлестнула всех, и я опасался, что заставить родственников покинуть Герберта будет невозможно.

Чиновники явно начинали злиться. Я бросил взгляд сквозь стеклянную стену и увидел, что охранник по рации вызывает подкрепление. Один из чиновников жестом велел сотруднице снова войти в комнату и вывести родственников. Ей было сказано не возвращаться без них. Вид у женщины был лихорадочно-нервный. Мне всегда казалось, что, несмотря на форменную одежду, в тюрьме она словно не на своем месте, и сейчас это было особенно заметно. Как-то раз она призналась мне, что ее внук хочет быть адвокатом, и она надеется на исполнение этой мечты. Женщина нервно обвела взглядом комнату, потом подошла ко мне. На глазах у нее были слезы, во взгляде сквозило отчаяние.