Федор Монастырский - Земля, омытая кровью

Вскоре из разведотдела фронта пришла весть, порадовавшая нас. За провал разработанного гитлеровским штабом плана «Эдельвейс» главнокомандующий группой немецких армий, действовавших на Кавказе, фельдмаршал Лист снят с должности. Генералы, которые командовали 3–й и 19–й румынскими дивизиями, разгромленными нами под Шапсугской и Эриванским, отданы под суд.

В бригаду приехал начальник политотдела 47–й армии полковой комиссар М. X. Калашник. От имени Военного совета армии он поздравил нас с успешным завершением боевых действий под Шапсугской и Эриванским и передал благодарность Военного совета всему личному составу бригады.

— Морские пехотинцы, — говорил он, — стали грозой для врага. Вы сильные духом, бесстрашные, неутомимые воины. Но имейте в виду, что для полного разгрома врага от вас потребуется еще много сил. Мобилизуйте их до конца, усиливайте удары по врагу, деритесь стойко до полной победы над фашизмом!

Приближалась 25–я годовщина Великого Октября. Коммунисты призвали морских пехотинцев встретить эту дату новыми успехами на поле боя. На митингах в ротах краснофлотцы говорили о жгучей ненависти к врагу, о наших крепнущих силах, клялись воевать еще лучше, чем в прошедших боях, бить врага метче, проявлять бесстрашие, смекалку, инициативу.

На митинге в батальоне Вострикова была принята резолюция:

«На нас, защитников Юга страны, возложена величайшая ответственность за судьбы Советского государства. Мы клянемся тебе, мать — Родина, напрячь все силы, всю энергию, преодолеть все трудности и выиграть сражение.

Мы обязуемся усилить удары по врагу, крепить дисциплину в своих рядах, повышать революционную бдительность. Мы будем драться так, как дрались коммунисты Константин Харламов, Клава Неделько и другие герои, драться так, как подобает воинам — черноморцам».

В эти дни в Эриванской появился дорогой гость — командир 255–й бригады морской пехоты полковник Д. В. Гордеев.

— Салют боевым соседям! — горячо приветствовал он собравшихся в штабе командиров и политработников.

Разговорились, вспомнили недавние дни, когда мы вместе с 255–й бригадой громили фашистов в горах и лесах.

В середине октября 1942 года командующий Черноморской группой войск генерал — лейтенант И. Е. Петров приказал 83–ю бригаду морской пехоты срочно перебросить под Туапсе, в распоряжение командующего 56–й армией.

В общих чертах мы знали о положении под Туапсе. Не добившись успеха под Новороссийском, гитлеровские войска захватили 6 августа Армавир и устремились на Майкоп и Туапсе, намереваясь прорваться к Черному морю и отрезать 47–ю армию, действовавшую под Новороссийском, и все советские войска в районе Краснодара. Противник превосходил наши силы на этом направлении в четыре раза по пехоте, в десять раз по артиллерии и минометам; он имел 280 танков, а мы ни одного.

14 октября враг начал наступать на Туапсе, нанося сходящиеся удары от станции Навагинская и селения Гунайка и из района Фанагорийского на село Садовое.

Сюда, к Садовому, и перебрасывали нашу бригаду.

Утром 17 октября противник уже захватил ближайший к Садовому город Шаумян и вел бои за Елисаветпольский перевал. Днем мы получили приказ. Нельзя было медлить ни минуты. Кравченко приказал готовиться к маршу.

Вечером мы собрали командиров батальонов и дивизионов и их заместителей по политчасти (к тому времени военкомы стали заместителями командиров по политчасти).

Комбриг сказал, что бригада отправится в район боев на автомашинах, познакомил командиров с маршрутом, предупредил о необходимости строжайшей организованности и маскировки на марше.

Я предложил командирам и политработникам хорошо разъяснить бойцам боевую задачу.

— Наши морские пехотинцы, — говорил я, — оставляют добрую память о себе в 47–й армии. Не уроним же завоеванной кровью и геройским ратным трудом славы! С честью пронесем ее дальше, будем еще отважнее драться на новом участке фронта, не дадим гитлеровцам ходу нигде!

В тот же вечер во всех батальонах проводились беседы с бойцами. Я зашел в 144–й, когда там перед краснофлотцами выступал заместитель командира батальона по политчасти Илларионов. Он говорил об опасности, нависшей над Кавказом:

— Если фашистам удастся прорваться к Туапсе, Черноморская группа наших войск будет отрезана от Закавказского фронта. Прорыв гитлеровцев в район Поти может привести к гибели нашего родного Черноморского флота…

Многоголосый гул пронесся по рядам. Раздались выкрики:

— Обожгутся!.. Растопчем гадов!..

Утро было мрачным, ненастным. Еще не рассветало, когда морские пехотинцы под сильным дождем двинулись к машинам, рассредоточенным в лесу у селений Марьина Роща и Адырбеевка. Посадка прошла быстро, организованно. Машины одна за другой выходили на дорогу.

Учитывая большую активность вражеской авиации, бригада двигалась небольшими автоколоннами по основному гудронированному шоссе вдоль побережья и по лесным дорогам.

Я отправился с головной колонной 16–го батальона, устроившись на машине вместе с комбатом Красниковым и группой краснофлотцев. Комбриг оставался пока в прежнем районе расположения: нужно было позаботиться о доставке продуктов, понаблюдать за отправкой последних подразделений.

Машины были открытые, а дождь проливной, и все мы кутались в плащ — палатки. Пока не выехали на шоссе, машину бросало на ухабах, иногда она застревала в грязи, и краснофлотцы толкали ее плечами. Несколько раз пришлось пересечь русло речки Адырбеевки. Наконец выскочили на шоссе и помчались. Теперь уже не обижались на дождь: низкие облака и дождевая завеса прикрывали нас от вражеской авиации.

К вечеру 18 октября наша головная колонна пришла в село Ново — Михайловское и, свернув влево, медленно и с, трудом двинулась по пойме реки Псебс. Вскоре мы приблизились к поселку Псебс и Псебскому перевалу. Начались крутые подъемы. Дождь лил еще сильнее, и дороги превратились в месиво. Подниматься по ним вверх на машинах было невозможно. Нам пришлось сделать привал и подождать, пока подтянутся остальные подразделения. Часть автомашин я послал назад, чтобы доставить оставшийся в тылу боезапас, минометы, противотанковую артиллерию, лошадей и повозки.

Стемнело. Моряки устраивались на отдых в густом сосновом лесу. Удалось отыскать сухую листву и сухой валежник. Бойцы сооружали шалаши, накрывали их плащ — палатками и ложились спать.

До полуночи сюда продолжали прибывать подразделения. Они сразу же располагались на ночлег. В лесу слышались приглушенные шутки. Настроение у моряков было бодрое.

Ночью я собрал в школе села Псебс командиров и политработников, познакомил их с дальнейшим маршрутом, напомнил о маскировке. Теперь с каждым шагом мы приближались к переднему краю обороны, и требовалась величайшая осторожность.