Федор Монастырский - Земля, омытая кровью

Красников, необычайно взволнованный, обернулся ко мне и выдохнул с хрипотцой: «Ну теперь все».

В тот же миг разведчики краснофлотцы Журкин, Науменко и Сидоров бросились на гитлеровцев. Быстрый и ловкий прыжок, взмах финкой — и путь нашим открыт. Вражеский дозор снят без звука.

Красников передал сигнал ротам, и моряки, напрягая силы, устремились к вершине горы.

На северную оконечность гребня высоты вышли роты Мартынова и Криворучко. Только теперь враг заметил их. Никак не ожидавшие нападения отсюда, фашисты вначале ошалели, заметались, потом залегли среди скал и открыли яростный огонь.

Упал, сраженный насмерть, комсомолец Сидоров, в числе первых смельчаков ворвавшийся на высоту. Завязалась отчаянная схватка. Но моряки, стреляя на ходу и швыряя гранаты, неудержимо приближались к вражеским позициям. Неумолчно трещали автоматы, гремели взрывы, по высоте разносился мощный, нарастающий клич:

— За Родину! Ура! Полундра! Бей фашистскую сволочь!

Внезапный удар батальона Красникова в тыл и фланг гитлеровцев спутал их карты. Теперь им пришлось отбиваться от наших подразделений, наступавших с запада и юго — востока, и налаживать круговую оборону.

Батальон Шермана не упустил этого момента и усилил натиск. Дружной атакой роты Ржеуцкого и Бутвина ударили по врагу и заняли важные рубежи. На юго — восточных скатах высоты решительно рванулась вперед и стала теснить противника рота автоматчиков 144–го батальона.

Но вот гитлеровцы подтянули из глубины свежие силы. В рост, стеной, поливая все впереди автоматным огнем, шли фашисты в контратаку. Моряки держались стойко: косили врага пулеметным и автоматным огнем, забрасывали гранатами, при первой возможности бросались врукопашную.

«Сборная флота» умела драться! После длительного, труднейшего марша, преодолев крутые скалы, выматывавшие все физические силы, бойцы, словно не зная, что такое усталость, неудержимо и бесстрашно рвались вперед, навстречу вражескому огню.

Геройски сражался командир взвода лейтенант В. Н. Пигалов. Он захватил очень выгодную позицию на фланге. Фашисты несколько раз бросали сюда в контратаку отряды автоматчиков. Моряки взвода Пигалова встречали врага частым прицельным огнем, гранатой, штыком, прикладом. Показывая пример бойцам, ловко и сильно дрался врукопашную сам командир взвода. Взвод не только отстоял позицию, но и неуклонно продвигался вперед.

Неутомимые, отчаянно храбрые, верные своей клятве во что бы то ни стало разбить врага, моряки упорно удерживали за собой инициативу на всех участках.

В момент вражеской контратаки у краснофлотца Н. Кустова кончились патроны. Он стремительно рванулся вперед с гранатами в обеих руках. Швырнув гранаты в не ожидавших такой дерзости гитлеровцев, он внес замешательство в их ряды. И тут, как по сигналу, поднялись и бросились на врага остальные краснофлотцы. И фашисты повернули назад.

Краснофлотец Г. Ординат, первым поднявшийся навстречу контратакующим фашистам, был тяжело ранен, но он и не подумал оставить поля боя.

— Пока есть патроны, гранаты и хоть сколько — нибудь сил, буду бить гадов… — проговорил Ординат.

Разве могли его товарищи, услышав это, хоть на шаг отойти? Они отбили все контратаки. А Ординат дался санитарам лишь тогда, когда взвод снова пошел вперед.

Позади одного фашистского подразделения вдруг раздался зычный возглас:

— Ура! За мной, друзья! Капут фашистам!

И в гитлеровцев полетели гранаты.

Смельчак Иван Соколов, бросавший эти гранаты, пал смертью храбрых, но гитлеровцы дорого заплатили за эту смерть.

Услышал я в этот день и о своем знакомом, славном снайпере Григории Менагаришвили. Он забрался на высоту в числе первых бойцов 16–го батальона, выбрал удобную позицию и во время вражеских контратак уложил 18 фашистов.

Жаркий бой на высоте Кочканово длился почти полсуток. Оставив на вершине и на скатах горы около 200 трупов, противник отошел в северо — восточном направлении. В 15 часов 21 минуту мы полностью овладели высотой.

День выдался замечательный. В безоблачном небе ярко сияло солнце. Моряки, смертельно уставшие, но торжествующие, с наслаждением растянулись на сухой листве. Они победили.

Мы все от души поздравляли комбрига Кравченко. Это он так удачно оценил обстановку, местность, соотношение сил, задумал подобраться к врагу по крутым скатам.

Вечером я побывал в роте А. Пилипенко, которая должна была лишь демонстрировать наступление с юго — востока. Она действовала на отшибе, и мне в течение дня не привелось наблюдать за ее действиями. А когда пришел в роту и послушал, что происходило на этих «второстепенных» юго — восточных скатах, то был просто поражен самоотверженностью бойцов.

Развернувшись длинной цепью, автоматчики Пилипенко так внушительно и шумно продемонстрировали наступление, что сковали на юго — восточных скатах большие силы гитлеровцев. И как только бойцы заметили, что фашистские подразделения начинают поворачивать на северо — запад, где начал внезапную атаку 16–й батальон, младший лейтенант Пилипенко поднял роту на штурм вражеских позиций.

Интересный человек этот Пилипенко. С виду совсем не похож на лихого вояку. Всегда скромный, уравновешенный, даже застенчивый, он в бою вспыхивал, как огонь, и тут проявлял безграничную смелость, стремительность, предприимчивость.

На мои вопросы он со спокойной улыбкой отвечал: — Что ж, дело обычное. Когда 16–й их там оглушил и стал отвлекать на себя, нам, как говорится, сам бог велел не зевать. Действовали, как подсказывала обстановка. Пока у немцев было замешательство, по ложбинкам и кустарникам подобрались к ним поближе, потом шарахнули из всех автоматов. Бежим, огонь ведем на ходу, ну тут уж правило известное: не давай гадам опомниться. Скорее к их окопам, забросали гранатами — и врукопашную. Кто хорошо дрался? Многие. На моих глазах отчаянно лупили фашистов краснофлотец Игнат Куклин, политрук Ступка… Каждый уложил по несколько гадов… А вон идет — видите? — еще орел.

Пилипенко указал на высокого статного краснофлотца, которого я примечал здесь и раньше.

— Ванюша Ромашкин, — представил его командир роты. — Этот никогда страха не знает. Ворвался сегодня в окоп и давай молотить фашистов по башкам диском автомата.

Мы подозвали Ромашкина, стали расспрашивать, как это он «порядок наводил» на позициях фашистов.

— Хоть и говорят, что они отборные, а бить мы их будем… — сказал он под конец и нахмурился: — Обидно только, хорошие люди у нас погибли.

— Да, — насупился и лейтенант. — Жертв у нас не очень много, но тяжелые… Погибла Лена Кроль, санинструктор…

Елена Кроль шла в атаку с передовой цепью автоматчиков, перевязывала раненых, оставляла их в укрытии и снова спешила вперед. Вражеская пуля прострелила ей грудь.