Ехезкель Котик - Мои Воспоминания. Часть 1

11.1.13

Сегодня я случайно встретился с писателем Избицким (Михалевичем) [7] Избицкий, Иосиф (1928-1876), деятель Бунда и идишистский писатель. на горе, 1500 метров выше Лозанны (место называется Лейсин). Я ему рассказал, какое восхищение вызвала у меня некая книга некоего простого еврейского хозяина по имени Е.Котик. И что он мне на это сообщил такого, что я готов был заплакать? Оказалось, что этот Избицкий Вас хорошо знает, и что Вы есть отец А.Котика и хозяин кафе на Налевках, и что все уже давно знают, что у Вас есть какие-то «Воспоминания». Спросите: где они были, скоты? Что они молчали, если знали? И где был я, скотина? Я ведь тоже бывал на Налевках и, думается, пил кофе со Спектором [8] Спектор, Мордехай,1925-1858 – писатель и журналист на идиш. . Почему я не знал, где я был и у кого пил кофе? Почему наш книжный рынок затоплен таким барахлом в то время, как «сокровища», подобные Вашему, валяются где-то в ящиках стола или под матрацем? Во мне закипает гнев на наших критиков, как только вспомню, как печатают каждого сморкача, который марает всякое паскудство в подражание гоям. Разливается желчь, когда читаешь это тягучее и тошнотворное словоблудие Арцибашева и тому подобное паскудство, что заставляет доброго юмориста, каким я считаюсь, злиться и лишает аппетита писать. Я делаюсь бандитом – пусть ненадолго – эдаким «еврейским бандитом». Как обычно, я увлёкся. Ответьте, прошу Вас, если найдётся время, на мой вопрос: продолжаете ли Вы дальше «Воспоминания» и какую эпоху, какие круги Вы затрагиваете, и так ли гладко идёт, как до сих пор, и затрагиваете ли Вы семью? Там есть люди, типы, о которых Вы должны рассказывать и рассказывать дальше. Живите, будьте здоровы и бодры, и пишите.

Ваш благодарный читатель, друг и ученик…

Шолом-Алейхем

Моё местечко. – Башня. – Ревизские сказки в прошлом. – Высокая. – Торговля в прежние дни. – Евреи и помещики. – Русская и польская церковь. – Русский и польский священники. – Осеревский. – Наследник Осеревского. – Асессор. – Как проходил у евреев день. – Скупые богачи. – Уважаемые семьи местечка. – Шебсл-клейзмер. – Мордхе-Лейб. – реб Симха Лейзер. – Суббота в местечке. – Местечковые интриганы. – Былые споры. – Иче Шейтес-доносчик. – Заставье. – Меламеды. – Ученье в прошлом. – Гоим. – Доктор. – Врачи. – Талмуд-Тора. – Баня. – Миква. – Река. – Каменецкие пловцы. – Богадельня. – Раввин. – Проповедники. – Кладбище. – Похоронная компания.

Местечко Каменец [9] До 3-го раздела Польши в 1795 г. и присоединения к России - местечко Брестского воеводства и повета. В описываемый период – Брестского уезда, Гродненской губ. В настоящее время Брестская обл., где расположен г. Каменец, входит в состав Белоруссии, поэтому прежнее название Каменец-Литовский непринято. , где я родился, знаменито своей старинной исторической башней. Откуда она взялась, никто не знает. Полагают, что это остаток былой крепости. Башня эта кирпичная, с толстыми стенами, высокая, с бойницами для стрельбы из пушек и ружей. Ещё во времена моего деда находили ядра весом фунтов [10] Старинная русская мера веса, равная 409,5 г. в десять - знак, что через бойницы когда-то действительно стреляли. Кирпичи этой башни были такие крепкие, что нельзя было отколоть от них ни кусочка. В Каменце говорят, что кирпичи башни делали на яичном белке, поэтому она такая крепкая... Когда царь Александр II вместе с европейскими князьями охотился в Беловежской Пуще в семи верстах от Каменца, все министры и генералы приезжали в местечко посмотреть на эту историческую башню.

Я умышленно начал с башни, потому что стоит мне вспомнить моё местечко, она сразу всплывает в моей памяти, как некий знак, как символ, имеющий некое неясное значение. А теперь я могу перейти к самому моему местечку. Лет шестьдесят назад - время, с которого я начну свои воспоминания, Каменец состоял из двухсот пятидесяти домов, старых, почерневших, низких, с покрытыми дранкой крышами и с населением, то есть «душами», записанными в «сказки» – правительственные реестры – числом в четыреста пятьдесят человек. Тут встаёт в отношении их логический вопрос: двести пятьдесят домов, а душ - четыреста пятьдесят, как это получается? Ответ на это очень простой. До 1874 года, когда была введена новая система рекрутского набора [11] При новой системе отменялась ответственность общины за предоставление из своей среды определённого числа рекрутов, вводилась всеобщая воинская повинность для граждан государства, достигших 21 года. Специальные комиссии руководствовались постоянными критериями отбора, максимальный срок службы не превышал 15-ти лет. , почти две трети еврейского населения не было нигде записано. Власти об этом, конечно, знали, но молча допускали такое положение. Первым делом включили в списки всех «несуществующих» (не записанных) к 1874 году, когда царём был выпущен манифест о том, что те, кто запишутся в «сказках» сейчас, не получат никакого штрафа. Во всех городах и сёлах ездили комиссии и записывали «несуществующих».

Но очень интересно, как в прежние годы сдавались рекруты от записанных четырёхсот пятидесяти душ моего местечка.

В четырёх верстах от Каменца находится местечко Высокое, в чьих «сказках» насчитывалось пятьсот душ. Высокое и Каменец сдавали рекрутов все годы вместе, но так как солдат брали согласно определённому проценту, скажем, одного на тысячу, и так как Высокое и Каменец составляли вместе, скажем, тысячу, то при Николае I оба местечка сдавали только одного солдата. Но от Каменца приходилось меньше половины солдата, а от Высокого немного больше половины – Высокое ведь больше. И главам общины пришлось потрудиться, пока они пришли к соглашению. И соглашение было такое: один год Каменец сдавал солдата, другой год – Высокое. А один раз в десять лет Каменец никого не должен был сдавать, и расчёт был простой: каждый год на пятьдесят человек меньше, за десять лет получается на пятьсот человек меньше, это значит, что ничего не надо давать. Так сдавали рекрутов в былые годы: приходили к взаимному соглашению…

Как было принято, в центре города стояли два ряда магазинов, с дверями для покупателей, открывавшимися внутрь. Между рядами тянулась узкая улочка, в которую с трудом могла протиснуться фура. Два-три магазина торговали мануфактурой высшего качества: для евреев и помещиков всего города; в двух-трёх – продавали фартуки, платки, платочки и т.п. В остальных торговали галантереей, смолой, дёгтем и т.п.

Торговали в магазинах исключительно женщины – старые, молодые, девушки и девочки. Весь женский пол сидел друг против друга, кипятясь и волнуясь. Достаточно было, конечно, и помощниц – женщин и девушек, которые хватали, тянули и зазывали покупателей, главным образом, крестьян и крестьянок. У высшего сорта покупателей, евреев и помещиков, имелся у каждого свой продавец, и такого покупателя никто не смел тянуть, как селёдку, к себе в магазин. Потихоньку, может, обругают следом, вместе с занятой им продавщицей.