Алексей Шерстобитов - Эксперты

Ты столько для меня делаешь — ты живешь, ты есть, и ты любишь меня. Разве может быть что-то большее, что-то дороже этого для меня?! Поэтому просто будь и просто люби. Это самое главное и все, что мне нужно. И этим я есть и всегда буду самым счастливым человеком во вселенной!!!

Любимый мой, то, что ты существуешь уже самое бесценное счастье для меня. И больше мне ничего не нужно.

Ну, еще тра….ся как мартовские котики!

Я люблю тебя!

Я понимаю, что звучит это сейчас невероятным слогом, но так только для постороннего, ты же, знаю, поймешь, потому что ты — то же, что и я. Чтобы поверить в лучшее, закрой глаза и прислушайся, о чем шуршат и шелестят крыльями наши Ангелы-Хранители, о чем они радуются. Ты не можешь этого не расслышать, потому что я прошу их об этом и знаю — они не только слышат, но и помогут нам! Я прошу Господа, чтобы они покрывали нас вместе своими покровами и крылами… вместе, а не по-отдельности! А это значит, что вместе мы навсегда!

Я ждала тебя с детства. Мне не нужен был принц ни на коне, ни на корабле, ни на «Бентли» — мне нужен был только ты. Владыко, мой, а теперь и наш с тобой отченька, говорил, что нужно потерпеть, и Господь обязательно дарует того, с кем будет легко и хорошо, будто с самой собой. Ты появился, и я почувствовала, как ноги перестали касаться земли! В первый же день нашего знакомства я поняла, что ты — это я! А я — это ты! Только так встретившиеся половиночки, слившись при первом же взгляде, опознаются в своем единстве. Я люблю тебя! Верь мне! Я спасу тебя, я спасу нашу любовь, я спасу нас, или погибну вместе с тобой. И то, и другое меня устроит, а потому я счастлива! Верь и жди!» [9] Отрывки из действительных переписок автора с супругой Мариной.

Леха скомкал листок с этим текстом. Снова развернул, прочитал заново, собрался было разорвать на маленькие кусочки, но остановился. На конце скамьи, поперек нее, как на лошади, упершись локтями в колени, грузно и мощно, напротив Лехи, сидел подполковник Егор Бобр. Слегка покачав головой с короткой прической, не меняя выражения глаз, он попробовал успокоить:

— Не торопись, братишка, время есть. Знаю, что тебе не по себе. Она у тебя классная! Твою мать! Мне бы такого майора! Как это у тебя получается… ну вот скажи мне?! В бегах, весь в проблемах, ну в полной заднице, а любит такая телка…

— За языком следи…

— Гм… пардон, такая девушка… ну объясни, ну как?!

— Не о том, «Бобер», не о том!

— Что не о том?

— Что я с этим счастьем делать-то должен? Сам же знаешь — первый же мой выезд… и дырка в башке! Немного мне осталось. Одно радует: любимым и любящим сдохну.

— Умеешь ты в чистый кислород тухлого воздушку поднагнать! Хотяяяя… да не может так все быть! Неее моооожееет! Чё та она там понапридумала… сегодня встретимся…

— Угу… что может женщина, пусть и майор, когда все против нас?! Ладно! Бог не выдаст, свинья не съест! Ты чего хотел сказать-то?! Вижу ведь, мнешься.

— Лелик, ты меня прости, знаю, чтооо… как-то это все звучать будет…

— Не томи, чем смогу…

— Мне нужны деньги…

— Сколько?

— 200000.

— Рублей?

— Евро…

— Ничего себе! Яяя…

— Я понимаю, что вряд ли…

— Дело не в этом. Мои на счету банка, но не в России, получить их только я смогу, причем присутствуя физически и, конечно, живой. Двадцатка «зелени» лежит, но это в съемной квартире, я тебе расскажу, как туда попасть, и где лежит…

— Да это…

— Что случилось то?

— Дочь… Лизонька… операцию по пересадке спинного мозга нужно делать… и так далее. В общем, эти говноеды объявили эту сумму, хотя и знаю, что меньше нужно. У меня нет другого выхода! Любочка, жена, с ума сходит! Бандосы давно пристают, мол вальни кого-нибудь и все вопросы решатся… Не могу! Тут даже тебе завидую — ты смог ради своих… А я не могу! Боюсь уже, боооюсь!

— Когда шпана-то ментов боялась?! Не горюй, давай вываливай. Знаю ведь, не все сказал… давай, давай, без обид… Все нормально…

— «Дисней»… эта тварь… предлагает мне… через своих предлагает… тебя замочить… мол, и все получится… говорит, что все сделает сам. И дочь устроит куда надо, и все остальное.

— Ну и чего тебя останавливает? Брат, я все равно труп, давай сделаем, хоть не зря умру!

— Пошел ты! Я говорю тебе насколько все плохо! Не дождутся! Я тебе еще жизнь свою должен… Забыл?!

— Поквитались уже! Если бы ты меня сюда не привез… — Прогулочный дворик, залитый солнцем конца весны в преддверии первого месяца лета, птичьим перепевом, радостью всего живого, так и отражавшегося даже от смурых грязных стен, покрытых «шубой», ужасно контрастировал с происходящим в душах обоих людей. Чувства, охватившие «Солдата», его разлука с любимой, при том, что воссоединение было уже невозможно, уверенность в приблизившейся и уже веющей холодком в затылок смерти, несчастье друга, обреченное чувство Марины и зло, зло, зло окружающее, отравляющее, сжирающее последние дни его жизни, которые он не сможет подарить своей любимой. Все прах, все тлен, все уже прошлое, прошедшее никчемное, о чем никто, никогда не вспомнит.

— А че с Маришей встречаться? Записочку-то передашь?

— Конечно передам. Не знаю, просит подъехать… жаль ее! Как ты так?! Ну нахрена ты туда поперся, подождать не мог?!

— Какая теперь разница! Значит, не мог…

— Да и я тоже хорош, послал бы этого Ротова на… так нет, захотелось то же поиграться, лишний раз своих потренировать на натуре, а ты там, в этой квартире… Идиотизм!

— Да ты-то тут причем?! Все так и должно быть… все так, все так! Короче, думай, как меня ухлопать, че скажешь, то и сделаю. Не дури «Бобер», или забыл, что Лиза моя крестница? Я тебе за нее голову оторву… слышишь меня, и скажу, что так и было!

Че остыл? Или думаешь, что мне лучше и приятнее отравленным быть или где-то пулю получить на халяву и без смысла?!

— Никогда! Пусть так… но не я! Смогу — прикрою, а нет… — не хочу к этому отношения иметь. Ты в своем уме-то? Ты мне… мне, брату своему, это предлагаешь! В натуре, ты болен на всю голову!

— Послушай… ты… давай так… спросишь у Мариши, как она скажет, так и будет? Договорились?

— Ну, она-то разумный человек… Договорились!

— Конечно, разумный… ты еще не знаешь, какой она отморозок… по-хорошему, по-нашему, конечно. Не удивлюсь, если она тебе сегодня предложит меня отбить. Надеюсь, ты с головой дружишь… — Минут пять Леха смотрел на клочок бумаги, принесенный другом, то перечитывая, то пытаясь понять, что она хочет сказать словом «спасет». Он хорошо знал ее, и был уверен, что каждое написанное слово несет смысл.

Взяв ручку, «Солдат» начал писать на обратной стороне: «Девочка моя, Теплышко моё, я все знаю и как же я тебя люблю! Я теперь весь состою из этой любви, я ждал тебя, такую как ты, всю свою жизнь, ты единственная моя настоящая любовь навсегда. Господь дал нам этот дар, скрепив им наши сердца. Я знаю, что где бы я ни был, ты будешь всегда рядом — этим лучит каждая написанная тобой буковка. Нет, и не было человека в моей жизни, который любил бы меня самоотверженнее тебя! И нет, и не было, и никогда не будет человека, которого бы я любил больше, чем тебя! Ты мой мир, моя жизнь, ты каждый удар моего сердца и я знаю, что все это абсолютно так же взаимно! Ты жаждешь принести жертву, ищешь эту возможность, неся, выпавшее нам с легкостью и при этом счастлива так же, как и я. Я чувствую, что мой крест полегчал, я не ощущаю его тяжести совсем, ибо твое плечо подпирает самую тяжелую его часть. Я хочу нести твой, но не знаю, как это сделать в это ситуации! Любая минута моей жизни принадлежит тебе, до самой последней я только твой, даже в мыслях!