Алексей Шерстобитов - Эксперты

Владыко выглядел немного нервозным, что бывало крайне редко и обычно быстро проходило. Но не сейчас. Его духовная дочь раба Божия Марина, которой он обещал быть как отец, с каждым днем волновала его все больше и больше. Архиепископ любил ее отеческой любовью и оберегал как старший брат во Христе, пастырь и ангел в одном лице. Бывали моменты, когда он молился за нее ночи напролет, чувствуя мучения ее раненной последними событиями души.

Держалась она молодцом, но не заметить настоящего ее состояния было сложно, женщина похудела на десять килограмм и при своем росте в 175 сантиметров весила всего тридцать девять.

Джинсы с поперечными разрезами на бедрах и коленях, голубоватым цветом оттеняли стройную, хотя и чересчур худую фигурку. Кожаная курточка скрывала остальную худобу, зато светящиеся надеждой глаза кричали о радости и любви, в которых она существовала и в которых купалась, предвкушая успех… Будет так или нет, зависело от многих факторов, и один из них — Владыка…

— Здравствуй, здравствуй, дочь моя!

— Благословите, Владыко… — Священник засиял, увидев искорки счастья в глазах своего духовного чада.

— Ну, слава Богу за все! Рад тебя видеть в добром здравии и прекрасном расположении духа. Уж опасаюсь поинтересоваться, что это так на тебя подействовало?

— Скоро увижу его…

— Это как же?

— Будет психиатрическая экспертиза… ее назначили именно у нас…

— И, конечно, ты ее проводить будешь… — Улыбка почти спала с его лица, заменившись на некоторую озабоченность, что он и озвучил: — …не похоже на то, что может придать тебе радости…

— Ну, хотя бы посмотрю… Я люблю его, и мне совсем не важно…

— А он?

— И он!

— Что же делать? Девочка моя, ну почему нельзя отсидеть за него и ответить за него? Я бы с радостью…

— Вы правда хотите помочь?

— Я бы все сделал, нууу…

— А нужно-то и немного…

— Угу… представляю… Так, дочь моя, сначала, расскажи-ка, что ты задумала, вижу ведь горишь, полыхаешь, как бы не сгорела… Виктор Дмитриевич вот звонил — очень озабочен…

— Я, отченька мой, на все готова ради него! Я ведь даже отомстила за него…

— Гм… ооох…

— Человек этот бы не успокоился, и меня донимал, и все равно, рано или поздно, нарвался бы…

— Иии?…

— Нууу… теперь ожидает своей очереди Страшного суда… на том свете… — нет его больше, отче…

— Нннн, что же ты наделала! Господь воздаст! Он воздает! Не наше дело мстить, не наше, но наше прощать!..

— За свои обиды и прощаю, а вот когда эта гнида любимого моего…

— Прошу тебя, остановись… на колени перед тобой становлюсь…

— Что вы, батюшка, мой любимый, всёёё… всё, всё, всё! Ничего больше не будет. Ну, сам он, понимаете, сам… Ну не оставил он мне другого выхода, к тому же ну очень похож на моего Лелика — сам виноват, теперь его и заместит…

— Что же ты задумала, доченька?

— Аааа!

— Помогал прежде и сейчас помогу, сам грешен… все ведь, все…

— Я вам потом обо всем… а сейчас… Вы говорили, что лошадей вам подарили, а они не ко «двору» — совсем не нужны…

— Забирай, забирай, я же знаю, ты любишь их… и кататься, только сейчас-то зачем? Да иии… тяжеловозы же они, на них так-то и не поскачешь…

— Они красивые и мощные, все выдержат, Брабансончики… Еще как «поскачешь»!

— Забирай, забирай…

— Отче, просьбочка-то не только в этом…

— А что ж еще?

— Их бы в определенное время и в определенное место… Скит там еще в глуши стоит…

— Скит? Да я же те места не очень… Хорошо, скажи когда… А этого… Ааа… ну что делать, иначе не получится… Буду молиться — Господь милостив! Так… а на чем же их туда?..

— А вот как сделаем… Отченька мой, вы же мою сестренку знаете — Ольгу?

— Как не знать… Конечно, знаю…

Через неделю, Владыко был в детской больнице при НИИ, расположенном, неподалеку от «своего» храма. Ольга Никитична, сестра Марины Никитичны, заведовала первым хирургическим отделением костной патологии. Постучавшись, как воспитанный человек в дверь кабинета, Архиерей открыл небольшую щелку и поздоровался:

— Мир вам…

— И тебе топор в спину! Ну кого еще на хрене принесло?! Как всегда, ни пожрать, не поработать…

— Извините… — Батюшка не смутился, поскольку знал несдержанный и колючий нрав сестренки, потому в том же тоне по смирению своему продолжил:

— Ольга Никитична, я по просьбе сестры вашей… — Женщина встрепенулась и, не выпуская из одной руки чашечку с ароматным напитком, из другой мобильный телефон, поворачиваясь, с претензией высказала:

— Ну и чего тогда молчим?! — Увидев улыбающееся лицо архиерея, она сама улыбнулась одним уголком губ, и, приглашая поскорее входить, продолжила скороговоркой:

— Вы уж извините, здесь по-другому никак! Все чего-то хотят, пытаются указывать, бред разный просят…. Кофе, чай, еще чего-нибудь? Да и как вас величать-то?

— Хм… Да как удобнее. «Батюшка», «отче»… атеисты называют по паспортным данным: Александр Геннадьевич… — как удобнее… А «еще чего-нибудь» — этооо что?

— Рюмочку-другую, для тонуса и румяных щечек… — Посмотрев на монаха, она, улыбнувшись вторично, хотя делала это крайне редко, продолжила:

— Тогда чай, Александр Геннадьевич…

— Пожалуй… Тяжело у вас здесь… я имею в виду — нелегко смотреть на последствие грехов родительских, выраженных в таких вот врожденных увечьях…

— Вот и я о том же! А они вырастают и друг с другом шпили-вили, и нам опять таких же подбрасывают! Не люблю детей!..

— Как?!!! Не любите детей?

— Именно! Ни детей не люблю, ни в Бога не верую…

— Гм…

— Если бы Он был, возможно было бы такое уродство?! Уроды рождаются! Разве Господь, будь Он действительно, допустил бы подобное?..

— Что же тут удивительного? Если ребенок провинился, его наказывают, вразумляя — это же понятно…

— Бог — есть Любовь! Сами же говорите…

— Так любящий родитель обязательно будет воспитывать, в том числе и розгами! Уродства подобные — не дело «рук Божиих», но последствия греховности и страстности самих родителей, причем предупреждает Он, говоря о последующем наказании потомков до четвертого колена… С таким подходом вы и похмелье к наказаниям Божиим приписывать начнете!..

— Угу… Наказывать просто…

— Ну почему же только наказывать… Если потомство страдает до четвертого колена — ведь именно столько может за свою длинную жизнь наблюдать человек, что может и должно послужить ему укором… то поощряет Господь праведную жизнь человека на тысячу родов… Всему этому ваше отделение и есть наглядное доказательство…