Анатолий Терещенко - Фаворит и узник

Рюмину не раз попадало от начальства за его недоработки, торопливость, сутяжничество, за неумение сосредоточиться на главном. Подхалимаж к руководству и жесткость к подчиненным нередко выводили из терпения его кураторов и больших начальников.

«Что ж, слабый никогда не прощает, даже замечания помнит. Прощать — свойство сильного!» — промелькнуло в голове у Питовранова, читающего ордер на свой арест.

В таких ситуационных круговертях нет и не может быть никаких отношений, когда дело касается политики и государства — судьба человека всегда решается львом — царем зверей. А ведь тут люди! Рюмин вскоре стал полковником и в одно мгновение поднялся до уровня заместителя министра госбезопасности. Однако в жизни и так бывает: то, что человек считает взлетом, на самом деле — начало падения и наоборот. Мы лезем вверх, порой не понимая, что оттуда больнее падать, можно вусмерть разбиться, да и грохот от падения сильнее. Это касается в первую очередь тех, кому не по Сеньке шапка, или элементарных прохвостов. Глядя на таких, понимаешь, что год Козла наступил досрочно… А год Овцы у некоторых не уходил никогда.

Домашних, конечно же, никто не предупредил о задержании Евгения Петровича: мама, жена, две дочери и сын посчитали, что он занят по работе. Волноваться начали утром, когда его телефон не отвечал на неоднократные звонки. Жена генерала — Елизавета Васильевна, созвонившись с коллегами и получив куцый ответ: «Евгения Петровича не видели со вчерашнего дня…», как никто другой поняла — его могли арестовать. И конечно, испугалась, что передалось и всему семейству.

Но существует и другая версия: его арестовали в ночь на 29 октября 1951 года на квартире. Но это всего лишь неподтвержденный вариант объяснения и только.

Однако подтвердилась догадка чуть позже, когда его «друзья» на звонки родственников Питовранова бросали трубки, не желая говорить с ними. А вот настоящие друзья — после шока — некоторые сразу, другие постепенно, но шли на сближение.

И совершенно иной, как писал Александр Киселев, более сочувственной и товарищеской оказалась реакция сослуживцев Елизаветы Васильевны по институту, где она преподавала и готовилась к защите кандидатской диссертации. И это при том, что партком института уже многие годы возглавляла супруга члена Политбюро ЦК КПСС Георгия Максимилиановича Маленкова, того самого, кто сфабриковал провокационное обвинение против Питовранова.

Показательно, что Елизавета Васильевна защищалась в 1952 году, когда муж как «враг народа» уже много месяцев томился в камере смертников, и об этом знал весь институт. Ученый совет единогласно присвоил ей степень кандидата наук. Значит, в институте работали Люди!

Тяжело переживала за сына и Антонина Павловна. Она почему-то считала, что причиной ареста, возможно, стали данные на его отца-священника, которые кем-то были доведены до большого руководства…

А тем временем «Дело ЕАК» с убийством Михоэлса, «Ленинградское дело», «Дело врачей» под формулировками «Отсутствие настоящей борьбы с сионизмом», «Измена Родине» и другие надуманные обвинения со стороны партийной элиты вменяли генералам времен МГБ Абакумова, но не смогли их обличить в судебном порядке. И вот почему… — не существовало доказательств их вины. Да, их подчиненные по партийной указке сверху верили в первую очередь «Партии — своему рулевому». Мотивы, заставившие Маленкова, Берию и Хрущева уничтожить ленинградскую группировку, были ясны: усилить свою власть. Ведь Политбюро в полном составе, включая Сталина, Маленкова, Хрущева и Берию, как писал Павел Судоплатов, единогласно приняло решение, обязывающее Абакумова арестовать и судить ленинградскую группу. Но, что бы ни писали в школьных учебниках по истории партии и чтобы ни утверждал Хрущев в своих воспоминаниях, инициатором дела был не Абакумов и его заместители. Он действовал в соответствии с полученным приказом сверху.

Глава Ленинградского управления МГБ 42-летний, полный сил генерал-лейтенант Петр Николаевич Кубаткин в 1949 году был уволен из МГБ и работал заместителем председателя Саратовского облисполкома. 23 июля того же года он был арестован по «Ленинградскому делу». Его обвинили в том, что в период работы в Ленинграде уничтожил материалы, свидетельствующие о шпионаже в пользу Великобритании секретаря горкома ВКП(б) Я.Ф. Капустина. В начале октября 1950 года он был осужден Особым совещанием при МГБ СССР к 20 годам тюремного заключения «За преступное бездействие, выразившееся в недоносительстве». 27 октября 1950 года Военной коллегией Верховного суда (ВКВС) СССР приговор был пересмотрен и заменен на смертную казнь. Расстрелян в тот же день. Определением ВКВС СССР от 26 мая 1954 года реабилитирован.

Вот в таких жутких условиях приходилось трудиться чекистам той поры, полностью зависимых от партийных выдумщиков и болтунов. В последний год работы В.С. Абакумов был абсолютно изолирован группой заговорщиков в лице Маленкова, Берии и Хрущева от Сталина. Шептуны сделали «удачный» выпад в сторону руководителей МГБ. И разве только против органов госбезопасности. Аресты проходили «…и в народном хозяйстве, и в армии», как говорили сами чекисты.

После ареста Абакумова Питовранова и остальных его заместителей, а также чекистов «ленинградской группы» Маленков и новый министр госбезопасности, выходец из партийных рядов Семен Денисович Игнатьев, в союзе с Хрущевым и Берией образовали новый центр власти в СССР, надеясь в скором времени расправиться и с дряхлеющим Сталиным.

Несмотря на нечеловеческие условия заточения, пытки и издевательства, Абакумов, которого заковывали по рукам и ногам в металл кандалов и держали в течение трех месяцев в холодильной камере, и Питовранов, находившийся в камере смертников, вели себя достойно. Они не оговорили никого из своих подчиненных. Неприятно то, что палачом их всех был коллега, бывший бухгалтер, следователь МГБ и законченный карьерист подполковник Михаил Рюмин, скоро ставший ходить в ранге заместителя министра госбезопасности.

Как уже говорилось выше, Евгений Петрович Питовранов содержался в камере-одиночке внутренней тюрьмы на Лубянке, где подвергался допросам с «пристрастием». Его, как и других, били. И возникает вопрос: почему все остальные «птенцы из абакумовского гнезда» сидели поначалу кто в «Бутырке», кто в «Матросской тишине», а Питовранову определили одиночку во внутренней тюрьме на Лубянке. Возможно, полковник Рюмин, ставший заместителем руководителя МГБ С.Д. Игнатьева по следствию, хорошо понимал, что фамилия Питовранов на слуху у Сталина.

Рюмин часто лично допрашивал Евгения Петровича, требовал признаться в совершении контрреволюционных преступлений. После применения пыток палач почти в приказном порядке заставлял дать показания на своих сослуживцев. Но генерал стоял как скала: никого не оговорил, никого не оклеветал, ни на кого не бросил тени ни подозрений, ни обвинений. Надо заметить, что в работе по делу Абакумова Рюмин, как уже говорилось раньше, действовал под руководством Маленкова. Письма Рюмина в отношении Абакумова для доклада Сталину «чистил» именно Маленков.