Анатолий Терещенко - Фаворит и узник

И еще в темную годину выручала любовь к поэзии, к родному слову, русской, народной песне. Редкий день не баловал себя собственным концертом. И откуда только память извлекала уже давно, казалось, забытые народные песни? И сколько же в них оказалось светлого добра, сердечности, искренней грусти…

Обычно у двери, с другой, естественно, стороны собирались и надзиратели. Стояли всегда тихо, прекращая веяние разговоры, — их, видимо, удивляли старинные и напевные сказы, где героями всегда были “лихие”, но честные и отважные люди.

В камере-одиночке собственное будущее, даже самое близкое, оставалось непредсказуемым, и в подспудном ожидании худшего я стихийно, непроизвольно обращался к духовным истокам своего народа. Где-то, если хотите, это могло быть… прощание с родиной».

Это был трагичный период начала 50-х годов, дерзко, подло, нахраписто вырванный из ткани нелегкой жизни образованных и обкатанных войной и послевоенными баталиями с бандитизмом людей, посвятивших себя служению безопасности страны после ежовских репрессий.

Разным людям в разном настроении представляются различные пути к спасению. Существует мужественная мудрость, но существует также и лживое, пресмыкающееся благоразумие — плод страха, а не осторожности. У Евгения Петровича, находившегося в не предвещающем ничего хорошего заточении, появилась именно эта самая мужественная мудрость, которая его и спасла. Он оказался бойцом и в плену: спасая себя, он спасал коллег и страну от дальнейшего глумления.

И здесь, как не вспомнить Александра Ивановича Герцена, убежденно доказывающего: «…когда бы люди захотели, вместо того чтобы спасти мир, спасать себя, вместо того чтобы освобождать человечество, себя освобождать — как много бы они сделали для спасения мира и для освобождения человечества».

По всей вероятности, Сталин, ознакомившись с предложениями Питовранова, изложенными в его «Записке», решил в очередной раз реформировать органы госбезопасности. Он поручил министру Игнатьеву в кратчайшие сроки разработать схему создания в рамках МГБ мощного разведывательного и контрразведывательного органа — Главного разведывательного управления (ГРУ) МГБ СССР.

В беседе с Игнатьевым в Кремле Сталин дал конкретную кадровую привязку ГРУ МГБ:

— Я думаю, это подразделение должен возглавить ваш заместитель Огольцов, контрразведку — Рясной, а разведку… Питовранов! Распорядитесь немедленно освободить генерала. Дайте ему немного отдохнуть, прийти в себя. Потом пусть побыстрее и поглубже освоится со своим объектом — разведкой. Это хозяйство большое и ответственное. Но, я полагаю, он справится с порученными обязанностями главного разведчика страны. Зачем его держали?

Игнатьев пожал плечами… А что и как он мог ответить на заданный вопрос вождя, понимая, что без его согласия такие аресты не совершаются. А еще влияла на конструирование ответа полнейшая некомпетентность Игнатьева в оперативных вопросах. Это подтвердили генерал-лейтенант П.А. Судоплатов и генерал-полковник В.И. Алидин в 80-е годы.

Павел Судоплатов:

«Каждое агентурное сообщение воспринималось им как открытие Америки, Его можно было убедить в чем угодно: стоило ему прочесть любой документ, как он тут же подпадал под влияние прочитанного, не стараясь перепроверить факты».

Виктор Алидин:

«По характеру мягкий, полностью подчинялся требованиям вышестоящего руководства, особенно робел перед Сталиным и беспрекословно выполнял любое указание. Этим был и опасен».

А кто не робел перед вождем? Даже Жуков показывал иногда слабину в отношениях с Верховным Главнокомандующим. Тут не только субординация, а что-то другое, действительно, опасное, когда появлялась монополия на истину только у одного высокостоящего человека, то любому собеседнику, в ранге подчиненного, он кажется божеством. Каждое его слово представляется аксиомой или афоризмом.

Кстати, вопросы «Зачем сидел? За что держали?» Сталин задавал и при освобождении генералов Константина Рокоссовского и Кирилла Мерецкова. Вопрос Иосифа Виссарионовича остался без ответа — он словно повис в воздухе. Бывший партийный функционер Игнатьев знал как вести себя, показывая послушание и безропотную исполнительность.

Думается, содержание Евгения Петровича в изоляции от других арестованных, и, наконец, недоуменный вопрос Сталина «Зачем его держали?» не случайны. Это позволяет предположить, что его арест стал результатом сговора Рюмина с Маленковым — новым партийным инквизитором, возжелавшим стать хозяином Кремля. Он превратился в одно из наиболее доверенных лиц Сталина, а поэтому не случайно вместо него произнес Отчетный доклад на XIX съезде ВКП(б) — КПСС в октябре 1952 года. Авторитет Георгия Максимилиановича, ставшего председателем Совета министров СССР, стремительно рос и после смерти Сталина. Он осмелел, видя перспективы своего дальнейшего продвижения, стал более уверенно держаться на людях, совещаниях и т. п.

В мае 1953 года по инициативе Маленкова было принято Постановление Правительства, вдвое уменьшавшее вознаграждение партийным функционерам и ликвидировавшее так называемые «конверты» — дополнительные, серые приплаты, не подлежащие учету и обложению налогом. Он же призывал «прекратить попытку культа личности и перейти к коллективному руководству страной», оказать помощь в индустриализации Китая, в борьбе с привилегиями и бюрократизмом партийного и государственного аппарата и прочее. Эти новации вчерашнего приспешника Сталина не понравились набиравшего силу законченному демагогу Хрущеву, который не выдержал наблюдения за ростом авторитета председателя правительственного кабинета и испугался поползновений в сторону ограничений прав партийных функционеров.

Маленков вскоре был смещен со всех постов и отправлен директором электростанции в Усть-Каменогорск, а в 1961 году исключен из партии и определен на пенсионное довольствие. Карающая десница настигла его от воли такого же злопамятного с палаческими замашками, каким был Хрущев на Украине и в Москве, а потом и в Кремле.

Говоря о работе кадрового аппарата, о чем был осведомлен Евгений Петрович Питовранов, из рассказов очевидцев, документов той эпохи и публицистики следует, что сталинские наркомы жили своим умом, не окружая себя толпами советников. Избегали тратить время на разные тусовки: презентации, форумы, круглые столы и прочие мероприятия.

Они работали сутки напролет, как писал Дмитрий Калюжный в статье «Люди из стали», делали дело, добиваясь в кратчайшие сроки, казалось, недостижимого. Вслед за ними тянулись и подчиненные.