Семен Резник - Эта короткая жизнь. Николай Вавилов и его время

За рекой дорога становится опасной: караваны здесь нередко наталкиваются на разбойников. Караванщики боязливо всматриваются в густые заросли сорго, которые идут вдоль тропы. Чтобы подбодрить людей, Вавилов идет впереди каравана. Так идут они, молча, почти не переговариваясь, целый день. Вдруг из зарослей выходят люди с ружьями… Встреча с европейцем для них неожиданна. Они знают, что каждый европеец вооружен, лучше его не трогать.

Но надвигается ночь, это осложняет положение. Встречные вежливо кланяются, приглашают переночевать в соседней деревне. Хочешь не хочешь, а приглашение приходится принять. Вавилов разбивает палатку, собирает людей на короткое совещание. Решает пустить в ход свой неприкосновенный запас: две бутылки отличного коньяка. Отправленный с этим подарком переводчик возвращается навеселе, с кувшином тэча, жареными курами, большой охапкой блинов. Видно, он хорошо справился со своей миссией.

Но благодушествовать нельзя. В три часа ночи Вавилов поднимает людей; в четыре, задолго до рассвета, когда перепившиеся разбойники безмятежно спят, караван бесшумно покидает деревню.

Скоро посевы исчезли, а с ними исчезли и селения. Караван вступил в каменистую полупустыню с редкими пучками выжженной бурой травы. День, второй, третий идут путники по пустынной местности… Корма для скота достать невозможно…

Но вот они вошли в деревню. Вавилов закупил побольше ячменя, дал животным вволю наесться, не сознавая, что делает ужасную ошибку. Наутро два мула пали. Вспухшие животы указывали на тимпанит – бич животных. Болезнь началась от перехода после голодовки на обильный корм. Днем, уже в пути, один за другим пали еще четыре мула…

До предела нагруженный караван с трудом продвигался вперед.

Вавилов мысленно перебирает свои находки. Почему такое обилие темноколосых форм? Взять пшеницу. Среди ее посевов множество фиолетовых колосьев. «Будто черным дождем омыты пшеничные поля», – писал Александр Роскин, автор первой книги о путешествиях Вавилова [370].

В Эфиопии черным дождем, или фиолетовым загаром (другая, не менее яркая, но более точная метафора Роскина), омыта не только пшеница. Ячмень, тэфф, другие культуры тоже представлены многими темными формами, точно черные базальты окружающих скал наложили на посевы свой отсвет. Здесь царство доминантных генов! Многочисленные скрещивания самых разных растений давно уже позволили заключить: темная окраска, как правило, доминирует над светлой. Доминантные признаки и должны господствовать в центрах происхождения!

Вавилов вглядывается в пасущиеся стада овец и коз; в ослов, происхождение коих из Эфиопии твердо установлено. Среди домашних животных тоже преобладают темные масти.

А чернокожие караванщики, как и всё коренное население Эфиопии!

Антропологи утверждали, что человек впервые появился именно здесь, в Восточной Африке, отсюда расселился по Земле.

В центрах происхождения господствуют доминантные признаки – это общий закон!

Точности ради следует сказать, что такая мысль возникла у Вавилова, когда он еще только обдумывал путешествие в Эфиопию. 6 января, перед выездом из Марселя, он писал Елене Ивановне: «Голова моя заполнена сейчас одной правильностью, к[отор]ую как будто бы удалось схватить. Я понял существо географической] правильности в распределении ген. Конечно, началось с культ[урных] растений, но суть вполне применима и к человеку.

Эфиопия – центр доминантных ген, и к северу идет изоляция рецессивов. Это проходит замечательно просто и до черта ясно. В сути я не сомневаюсь. Но нужно еще с миллион фактов. Это одно стоит поездки. Грубо говоря, в Эфиопии, в неграх скрыты гены всей Европы. Фиолетов[о]зерн[ые] и чер[ные] пшеницы Абиссинии закрыли гены Севера, к[отор]ые вышли на простор севера, где господствует дисперсия. Отсюда на очереди гибель скрещиваний, которые надо сделать».

Миллион фактов, подтвердивших эту гипотезу, дала Эфиопия. Едва завершив экспедицию, на борту парохода в Европу, преодолевая морскую болезнь, он написал и отослал в Ленинград статью «Географические закономерности в распределении генов культурных растений» [371]для «Трудов по прикладной ботанике, генетике и селекции».

Эритрея – колония Италии, но географически это продолжение Эфиопии. Только дороги здесь иные. Удобные шоссейные трассы напомнили Вавилову, что еще предки итальянцев, римляне, были первоклассными строителями дорог.

В Эритрее есть и почтовая связь. Николай Иванович пишет открытки в Ленинград, извещая, что жив, здоров и уже вышел из Эфиопии.

Через оазисы с дикой финиковой пальмой, через рощи дикой маслины, через плантации кофейного и дынного деревьев, минуя фруктовые сады, Вавилов направился в столицу Эритреи Асмару. Это современный, вполне европейский город. Первая забота – отправить добытый материал.

8 апреля 1927 г., В.Е.Писареву: «Имею честь доложить Вашему превосходительству, что третьего дня мною окончена отправка материалов экспедиции из Абиссинии. 4 дня и ночи писал без конца, онемели руки от подписывания (830 бланков таможеннику по 7 на посылку и другие). Отправил 59 посылок, до этого послал из Аддис-Абебы, из Джибути и Бери-Дауа 61 посылку, итого 120 из Воет [очной] Африки. Да еще в Эритрее соберу. В Эритрее нашел много дополнений. Например, ячмени групп mocralepus совершенно эндемичны для В. Африки. Вчера губернатор устроил специальный] ужин для “советского” профессора. Пришлось надевать фрак» [372].

На ужине у губернатора Вавилов познакомился с директором Департамента земледелия Эритреи доктором Венидиктисом. Тут же составили план совместного путешествия по земледельческим районам.

По природным условиям Эритрея разнообразнее внутренней Эфиопии. К северу – к границе с Суданом – резко уменьшается количество осадков. Монотонная саванна разнообразится гигантскими баобабами.

Культурная флора горной Эритреи дополняет эфиопскую, но здесь сильно влияние Европы. Фруктовые деревья, мягкая пшеница – культуры заимствованные. Красный перец, ставший в Северной Эфиопии обменной валютой, завезен португальцами, вторгшимися в Эритрею и Северную Эфиопию в XV веке. Но в основном культура Эфиопии и Эритрея оригинальна.

«Хотя современные историки и археологи склонны считать абиссинскую культуру заимствованной, вторичной, изучение видового и сортового состава культурных растений и агротехники свидетельствует обратное. Наличие родовых эндемов, как тэфф, нут, абиссинский банан-энцете, вид горчицы-капусты Brassica corenata , совершенно оригинальные виды пшеницы <���…> – всё это при сравнительном изучении неизбежно и логически приводит к признанию горного абиссинского очага самостоятельным, заслуживающим выделения. Своеобразный скот, овцы и козы, оригинальный плуг с длинным грядилем, самобытный набор орудий, сохранившаяся мотыжная культура, весь обиход, приготовление спиртных напитков, наконец, пища, лекарственные растения <���…> – всё это определенно доказывает значительную автономию абиссинского очага» [373].