Чарльз Грабер - Добрый медбрат

– Нет-нет, конечно… – сказал Маркус. – Очевидно, что я тоже беспокоюсь за безопасность ваших пациентов. Но еще я беспокоюсь о том, чтобы нас не прищучили и мы не выглядели потом как полные идиоты!

Корс выслушал его и прокашлялся.

– Одна из причин, по которым мы вам позвонили, – это решить, стоит ли вам сейчас приезжать, чтобы взглянуть на… э-э… наши бумаги, – сказал он. – И может быть, нам стоит подождать… возможно, сейчас нам лучше закончить разговор, чтобы мы могли созвониться с нашими юристами и… э-э… посоветоваться – описать им ситуацию и убедиться, что мы… поступаем правильно.

Маркус устало вздохнул.

– Ну, я… Конечно. Мы будем счастливы приехать и взглянуть. Моя интуиция, выработанная за годы на этой работе, и опыт участия в полицейских расследованиях подобных… случаев за последние двадцать лет подсказывают, что вам действительно стоит связаться со своими юристами – и что времени лучше не терять .

Маркус знал несколько случаев, когда сотрудники больницы отравляли пациентов. Таких убийц называли «ангелами смерти». Во всех этих случаях наблюдалась тревожная тенденция: врачи относились к ним как к объектам изучения, а администрация и юристы – как к потенциальным искам. Учреждения тянули с тем, чтобы сообщить копам. И пока они с этим тянули, люди умирали. Повторение такого сюжета он видел в Сомерсете.

– Я бы на вашем месте точно обратился в полицию и посвятил их в проблему, – сказал Маркус, – и тогда все будет в их руках. Если они решат ничего с этим не делать – это их проблемы.

– Эх, ну да, понимаю, – сказал Корс. Ему уже надоела эта лекция, и он был готов закончить разговор.

– Мы, конечно , вас услышали, – добавила Ланд.

– И департамент здравоохранения тоже должен быть в курсе! – напомнил им Рак.

– Я хочу сказать… это же явно ситуация угрозы, – сказал Маркус {155}. Он знал, что эти слова всегда действуют на руководство больницы. Ситуация угрозы – это любая ситуация, угрожающая безопасности пациента. Маркус бросил перчатку; по закону, Сомерсет обязан был сообщать о таком происшествии властям. – Там должны об этом знать.

– Хорошо, – сказала Ланд монотонным голосом, который означал, что пора заканчивать разговор.

– Что ж, мы очень благодарны за вашу помощь, – сказал Корс, – и мы… э-э… с вами свяжемся, так что… мы вам сообщим в той или иной форме.

– Надеюсь, что все же не произошло ничего недостойного , – сказал Рак, пытаясь немного разрядить обстановку и продолжить разговор, – надеюсь, что это просто чья-та ошибка или что-то вроде того.

– Согласен! – сказал Корс. – Надеюсь, кто-нибудь наконец признается: «Эй, я облажался». Я бы спал намного спокойнее.

– Ну, у вас две передозирвки дигоксином и две – инсулином, – сказал Маркус, – я сомневаюсь, что это окажется просто ошибкой.

Брюс Рак знал, что испытывает судьбу, особенно после того, что сказал доктор Маркус во время последнего звонка, но он хотел проверить, как дела у Нэнси. Он набрал номер фармацевтического отдела Сомерсета, подумав, что, если трубку возьмет Вигдор, он что-нибудь придумает. После второго сигнала прозвучал женский голос. В этот раз он не стал называть свое имя.

– Здравствуйте, – сказал Рак, – я пытаюсь связаться с Нэнси…

– Да, секундочку, она рядом.

На том конце провода прозвучало приглушенное «это тебя».

– Нэнси Доэрти, чем могу вам помочь?

– Нэнси, это Брюс.

– Э-э… привет, – быстро ответила Нэнси.

– Слушайте, – сказал Брюс, – я знаю, что вам нельзя говорить про это дело, ничего страшного…

– Угу, – ответил Нэнси.

– Нэнси, – продолжил Брюс, – я только хотел сказать, что, если они попытаются доставить вам хоть какие-нибудь неприятности…

– Ага.

– Мы с медицинским директором об этом говорили. Мы поддержим вас на все сто процентов, потому что вы всё сделали правильно.

– Окей, – сказала Нэнси.

– Они недовольны вами?

– Э-э… ну там… – Нэнси аккуратно подбирала слова. – У них много… вопросов. Которые висят в воздухе…

– Ладно.

« Много вопросов».

– Хорошо, – сказал Брюс, – но Нэнси, Нэнси…

– Да?

– Вы всё сделали правильно.

– Ну да.

– И поэтому мы с ними это обсудили.

– Окей… – Голос Нэнси звучал так, словно она с трудом сохраняла спокойствие.

– Потому что если, не дай Бог, Нэнси, они попробуют как-нибудь навредить вашей карьере…

– Да?

– Мы поддержим вас на двести процентов.

– Хорошо.

– Я до всего дошел сам, – сказал Брюс, – а вы… Вы просто позвонили, чтобы получить информацию.

– Да.

– Про уровень дигоксина или что-то такое.

– Хорошо, – сказала Нэнси. В ее голосе чувствовалась благодарность за то, что Рак ей помогает и продумывает легенду.

– Вы не должны оказаться виноватой.

– Ну да, – вздохнула Нэнси. Она словно едва сдерживалась, чтобы не расплакаться. – Вы не представляете, как много для меня значит услышать от вас эти слова.

Между доктором Маркусом из токсикологического контроля и администрацией Сомерсета состоялась еще одна конференц-связь. И снова Маркус объяснял руководству Сомерсета, что они обязаны сообщить об этих инцидентах штату в течение двадцати четырех часов после того, как те произошли, и что они уже нарушили свои обязательства. И опять Сомерсет ответил Маркусу, что пока они не провели полное расследование, они не собираются никому сообщать об этих происшествиях: ни Департаменту здравоохранения и социальной защиты Нью-Джерси, ни полиции {156}.

Однако второй разговор отличался от первого двумя важными аспектами. Во-первых, тоном, лишенным вежливости, который задавал в основном доктор Маркус. Он, по его словам, был «очень обеспокоен» и «фрустрирован»; позднее доктор Корс охарактеризует его манеру разговора как «грубую, агрессивную и враждебную по отношению к сотрудникам Медицинского центра Сомерсета». Директор Центра токсикологического контроля был в ярости и совершенно себя не сдерживал. Он настаивал на том, что нужно обратиться в полицию и что на кону безопасность пациентов. Он дал им двадцать четыре часа, и, если Сомерсет откажется действовать, Маркус обязан будет лично сообщить о происшествии в департамент здравоохранения. В конце он добавил: «Если это сделаю я, выглядеть это будет намного хуже».

На самом деле Маркус уже сообщил об инциденте в Сомерсете {157}. Ранее тем же днем он позвонил доктору Эдди Бресницу, штатному эпидемиологу и члену комиссии департамента здравоохранения, прервав его встречу. Маркус вспоминал {158}, что рассказал доктору Бресницу о «пациентах, чьему здоровью мог быть нанесен вред в связи с преступной деятельностью». Затем Маркус написал электронное письмо Эми Торнтон, члену комисии по здоровью, где упомянул и «четыре не самых приятных клинических инцидента» в стенах больницы {159}, и нежелание медицинского центра о них сообщать до окончания их собственного тщательного расследования {160}.