Марина Абрамович - Пройти сквозь стены [Автобиография]

Мы размышляли о том, чтобы переехать в Рим. Для меня Рим интересен как город для отпуска, но каждый раз, когда я там, у меня ощущение, что я иду по трупам большого количества цивилизаций – и это какое-то удушающее чувство. Мы разговаривали, разговаривали и разговаривали и, в конце концов, выяснили, что на самом деле Паоло более всего хотелось все круто изменить. «Давай уедем в Америку, – сказал он страстно. – Начнем новую жизнь. Давай поменяем твое место, давай поменяем мое место – давай сделаем что-то». Я была влюблена. И я решила применить на практике буддистские уроки непривязанности: я продала свой дом и переехала в Нью-Йорк.

Мне было страшно переезжать туда, и это привлекало меня еще больше. В этом городе я была уже много раз; я показывала там перформансы и выставляла работы. Но свою карьеру я сделала в Европе. Могла ли моя работа перепрыгнуть океан и расцвести в столь требовательном городе.

И несмотря на то что мне было страшно, у меня уже было готово предложение для Шона Келли показать перформанс в Нью-Йорке.

С момента нашей неслучайной встречи его бизнес вырос, как и наша дружба. Тем временем он открыл прекрасную галерею в Челси. Шон сказал, что нашел отличное место для меня и Паоло на Гранд-стрит в Сохо, прямо через дорогу от его лофта. Это был кооперативный лофт, большой и просторный, с большим количеством окон. Я безоговорочно доверяла вкусу Шона. Поэтому я сказала ему сделать владельцу предложение и выставила свой дом в Амстердаме на продажу.

Биненкант 21 прошел длинный путь за время моего владения им. Я превратила его в дом, в котором было хорошо любому, кто только переступал его порог. Слова банкира, выдавшего мне первую ипотеку в 1989 году, стали пророческими: превращение 40 000 гульденов инвестиций в $4 000 000 дохода в действительности стало невероятной сделкой с недвижимостью. Единственной потерей во всем этом была лишь потеря моего ассистента Деклана Руни. Мой бывший студент, который не мог переехать со мной в Нью-Йорк, но приехал и помог мне все обустроить первое время. Потом он вернулся в Ирландию и, в конце концов, стал работать с моим другом Майклом Лаубом.

В 2000 году, еще до того как Паоло и я переехали в Нью-Йорк, я была в городе, и Клаус Бизенбах, который сам стал жить на два города, Берлин и Нью-Йорк, в 1996 году, чтобы работать куратором в МОМА, пригласил меня на вечеринку по случаю своего дня рождения. У него была крохотная квартирка, всего одна спальня, и он пригласил четверых людей: Мэтью Барни, Бьорк, его дорогого друга Сюзан Зонтаг и меня. Мы все сели на кровать и смотрели мой любимый фильм – «Теорему» Паоло Пазолини.

Я была зачарована этим фильмом, когда только увидела его первый раз в 1970-х. В нем Теренс Стэмп играет загадочного человека по имени Посетитель, приезжающего в дом буржуазной итальянской семьи высокого положения и соблазняющего всех в этом доме – мать, отца, сына, дочь и служанку, он вырывает их из депрессии и самодовольства и погружает в мир религиозного откровения. Это сложная история, касающаяся многих больших тем, и не только секса и религии, но и политики и самого искусства. Какое-то время мы обсуждали с Клаусом римейк этого фильма.

В то время Бьорк была беременна, и это была наша первая встреча. С собой у нее была сумка из картона или вроде того с красным телефоном внутри. (В другой раз на какой-то вечеринке я видела ее с клеткой для птиц на шее, в которой не было птицы.) Когда кино закончилось, она начала разговаривать с Мэтью и Клаусом на одной стороне кровати, а я стала разговаривать с Сюзан Зонтаг на другой. И мы говорили, и говорили, и говорили. Она очень мне понравилась. Она хорошо знала мою страну, во время боснийской войны она жила в Сараево и в театре при свете свечей ставила «В ожидании Годо», завоевав любовь и благодарность многих в этом городе. И в ней самой было столько русской души.

После вечеринки мы поехали домой на одном такси и обменялись номерами, вот и все. Я очень стеснялась позвонить ей, а она так никогда и не позвонила мне. Прошло два года.

Была осень 2002 года, я с Паоло жила в Нью-Йорке. И в ноябре в галерее Шона Келли в Челси я показала свою новую работу, как и планировала, «Дом с видом на океан».

Это была очень амбициозная работа. Начала я совсем с другой идеи. В Индии я встретила гуру Пилот Баба, он носил такое имя потому, что в прошлом был пилотом военно-воздушных сил Индии и одним из пилотов премьер-министра Неру, лично им отобранным. Однажды, как гласит история, Пилот Баба перевозил Неру в Пакистан, когда он вдруг испытал встречу с духом: он увидел гигантскую руку в кабине, толкающую его назад. Он развернул самолет и вернулся в Дели. Все остальные самолеты были сбиты пакистанцами. У Пилота Баба были невероятные способности. В частности, он был способен замедлять свое дыхание настолько, что мог так находиться под землей или водой несколько дней.

Моя идея была в том, чтобы привезти Пилота Баба в ангар в Нью-Йорке, где я буду лежать обнаженная на постели изо льда, а он будет находиться в контейнере с водой. Спустя полчаса мое западное тело достигнет своих пределов, а Пилот Баба продолжит оставаться в воде гораздо дольше, возможно часов двенадцать. На это событие я приглашу сто самых влиятельных людей мира – людей, совершивших важный вклад в науку, технологии и искусство. Фотографировать это событие будет запрещено. Эти важные люди просто будут свидетельствовать это событие, и, конечно, они будут шокированы им, так как этому не будет никакого рационального объяснения. После этого они вернуться в мир с воспоминаниями об этой работе и будут наблюдать, как она повлияет на их работу и жизнь.

Но Пилот Баба не захотел приехать в Нью-Йорк. Ему было совсем неинтересно впечатлять западный мир. Гуру и свами теряют свою силу, если демонстрируют свои чудеса не по духовной надобности. Поэтому мне надо было придумать альтернативную идею. Но теперь по прошествии нескольких ретритов в Индии я выучила некоторые уроки. Могла ли я претворить уроки в искусство? Я хотела включить свою осознанность в свою новую работу, но я также хотела, чтобы в ней участвовала публика.

Я спроектировала инсталляцию. Три большие платформы со стенами будут прикреплены рядом друг с другом на стене галереи Шона Келли на высоте полутора метров над полом. Четвертая стена у каждой платформы, обращенная к публике, будет отсутствовать. Я буду жить на этих платформах двенадцать дней, потребляя только очищенную воду и совершая все ежедневные телесные действия-прием душа, писание, сидение, лежание – на виду у публики. На одной платформе будет туалет и душ, на другой – стул и стол, а на третьей – кровать. Каждую платформу с полом будет соединять лестница, вместо ступенек у которой будут острые ножи лезвиями вверх. Перемещаться между платформами я могу через проемы в стенах между ними.