Екатерина Наговицына - Снайпер в Чечне. Война глазами офицера СОБР

— Че за хня? Линия фронта сместилась? — недоумевал Чек.

— Жека, свяжись с народом, что происходит? — крикнула я, оборачиваясь, но Женька уже кому-то орал по рации, что на позиции подскока находится только головной дозор, то есть мы, а основная группа на подходе. Поэтому на данный момент «32-й» поддержать не может, некем. Но как только, так сразу!

— Что там? — спросил бледный Артем.

— Да нормально все, десантура подошла и что-то там из своих запасов рванула, у них Кулибиных хватает. Пошли на штурм, нас зазывают. Черт, где же наши? Должны уже быть.

— Дык сам же их от засады на несколько километров в сторону завернул!

Стрельба поутихла и перешла в уже знакомую тональность дальнего боя.

Мы опять привалились к бетонным плитам. Женька снова прикурил. Артем посмотрел на него, затем на Чека и вопросительно уставился на меня:

— И чем дело кончилось?

— Какое? — не поняла я.

— Ну, поехал Евгений на выезд…

— А! Ну да. В общем, колонна наша на засаду нарвалась. Обстрел. Мы из машин выпрыгнули, отстреливаемся непонятно куда, через зеленку ничего не видно, и тут Женька как заорет: «А-а-а!» Я к нему, а он на земле лежит и, значит, стонет, да грустно так… Глаза полны предсмертной тоски. За руку меня схватил и просит, не бросай, мол, меня, чувствую, что в спину попали, помираю. И на самом деле, глина под ним натурально так темнеть стала. Я ему, как положено, говорю, что потерпи, братка, сейчас перевяжу, промедол вкачу, а потом прилетит волшебник в голубом вертолете. И сама с него разгрузку стягиваю, перевязочный пакет зубами рву, на бок его заваливаю, чтоб рану перевязать. А у него уже вся спина мокрая! Я ему ору, чтоб держался и на подозрительный яркий свет не ходил и что все будет хорошо. А он мне в ответ уже бредит, что-то про собаку свою рассказывает, и как одноклассницу в десятом классе поцеловал, но не женился, подлец. В общем, чую, мы его теряем. И тут вдруг мне тоже как-то тепло и сыро становится. В непонимании осматриваюсь. Душу начинают терзать сомнения… Прекращаю оказывать помощь и в смутных догадках приподнимаю валяющуюся рядом разгрузку. С сухарки сочится мутная такая струйка. Открываю ее, а самой уже понятно и смешно, что все не так, как мне на секунду почудилось. И ты представляешь, вытаскиваю пробитый термос, а из него кофеек сладенький, горяченький вытекает, прямо на Женькину спину! И я с этого дела, уже не церемонясь, задираю ему футболку, а у этого стоноты — ни царапины!

— Это психосоматика! Это же невообразимо страшно, когда по спине щелкнуло и сразу теплое потекло! — тут же вставил Жека.

— Я от облегчения тогда как заору на него, что если он будет дальше сознание терять, то мы его запишем в дезертиры, а дальше по закону военного времени расстрел к чертовой матери! Так ведь Евген наш не сразу из образа вышел, возмущался еще несколько минут, Станиславский недобитый! Но смех смехом, а суть в том, что при этом обстреле у нас потерь не было. А вот на «блоке», куда Жека должен был заступать, один «двухсотый» и три тяжелых «трехсотых». Шахид на машине, начиненной тротилом, на таран пошел. Вот такая история про важность интуиции в нашем деле.

Артем уважительно покосился на Женьку, тот в свою очередь изобразил значительность на лице, неторопливо достал из своей разгрузки фляжку и протянул ее мне:

— Хорошо рассказала. Душевно.

Чек тут же пересел ко мне поближе.

— Только, Артем, на одной соображалке и интуиции в нашем деле далеко не уедешь. К этим составляющим хорошо бы еще…

— Профессионализм! — радостно вставил Артем.

— Профессионализм со временем нарабатывается, если тебя сразу не спишут на боевые потери.

— Патриотизм?

Жека усмехнулся:

— Его, юноша, до службы иметь надо, чтоб понимать, за какую идею воюешь. Тут, дорогой Артем, нужно еще определенную дерзость иметь, способность совершить поступок. Приведу пример: вот сидит наша скромная Каста, дурного слова почти никому не скажет, вежливо напиток попивает, в отличие от прочих… — и скосился на Чека, который тут же отдернул протянутую ко мне руку. — Так вот, был случай, поступила конфиденциальная информация о том, что в кафе «Незабудка» ожидается сбор бандитов некой национальности, порядка двадцати человек. Приедут, как у них говорится, «вопросы решать» по криминальным делам. Руководство прикинуло, оценило и дало приказ — бандюков взять в плен. В назначенное время подъехали к кафе на двух «Баргузинах», встали невдалеке. Ждем-с. Вернулся с рекогносцировки опер и сообщил, что кафе закрыто на спецобслуживаение и внутри полно бородатых — значит, надо брать. А у нас уже все на старте. В одном «Баргузине» первая, основная группа находится, которая по команде заходит с черного хода. А вторая, в другой машине, секундами позже работает на центральный вход, с контролем, чтобы после начала операции через парадную никто не начал выходить-заходить. Мы с Кастой к этому времени уже двойкой работали. Определили нас на центральный вход. Дали команду, все рванули по своим направлениям. А на улице красота — весна, гололедица, вечер, темнотища такая, что хоть глаз выколи. И вот по всей этой красоте бежим мы, тоже не абы как, все в черной форме, броне, разгрузках, в масках и с автоматами в руках. Для стороннего мирного взгляда — картина, полагаю, захватывающая! Сразу, недалеко от машины, один из наших растянулся, поскользнувшись на подмерзшей к вечеру луже. У меня в голове мысленно счетчик сработал — минус один. От заборчика нам навстречу двое охранников метнулись, на них еще четверо бойцов, грамотно сработали, без лишних разговоров в сугроб загрузили. Я мысленно продолжаю — минус четыре. То есть на вход мы уже вдвоем несемся. И, взбегая на крыльцо, вижу следующую картину: стоит дядя и прям у перил делает свое мокрое дело, как будто туалета ему нет. Я в возмущении притормозил, памятуя о приказе никого не выпускать. А Каста, видя такое деликатное дело, дальше внутрь пронеслась. Уже когда этого писаря наручниками к перилам прикручивал, математически прикинул — было нас семеро, первый упал, четверо сейчас пакуют охрану, я тут. И меня вдруг осеняет, что на штурм ушла одна подруга наша боевая. Аж в жар кинуло! Я за ней. А там уже все в полном порядке: злодеи дисциплинированно стоят, молчаливые и задумчивые. В этот же момент со стороны кухни основное движение пошло — первая группа забежала, за ними опера, далее по сценарию — веселье началось. Главное в следующем: когда Каста входную дверь ногой открыла, то на нее из-за столов в непонимании уставилась вся эта кареглазая братва. И до нее мгновенно дошло, что основная группа запаздывает, а в спину из своих никто не дышит и что стоит она в дверном проеме, суровая и нарядная, в броне и маске, с пистолетом в руках, но абсолютно одинокая. Кто-то, может быть, и растерялся бы, но не наша Каста! Мгновенно прикинув, что патронов, очевидно, на всех не хватит, как рявкнет: