Карен Аувинен - Наедине с суровой красотой

Мне и в голову не приходило обмолвиться об этом кому-нибудь хотя бы словом.

Моя мать выдернула пробку из их брака прямо перед тем, как мне исполнилось шестнадцать. Мы прожили на Гавайях всего два года. Я представляла, как мама воссоздаст себя заново и будет жить, счастливая и беззаботная. Я была ее болельщицей, ее наперсницей, ее советчицей, готовя планы на будущее.

– Ты могла бы снова пойти учиться! – с надеждой говорила я. – Получить диплом, а потом найти работу получше!

Я уговаривала ее бросить отца. Я знала, что смогу спасти ее, если она сделает хоть что-нибудь . Но она была убеждена, что в свои тридцать восемь лет слишком стара, чтобы начинать заново. Она, мол, никогда не будет никем иным, кроме служащей в магазине, надеется только, что сможет как-то справляться.

Нам с братьями был предоставлен выбор, где жить. Крис остался с отцом, пусть и нехотя, но он не хотел начинать свой выпускной год в новой школе. Стив, который ухитрялся в основном держаться вдали от линии огня, остался с папой из лояльности и сочувствия: после поступления Криса в колледж у отца на Гавайях не осталось бы ни одного близкого человека.

Я и сестра, которой к тому времени было почти четыре, вернулись в Колорадо вместе с мамой, которая вновь пошла на свою прежнюю работу в «Джей-Си-Пенни» [25] Американская сеть универсальных магазинов. , где зарабатывала по четыре доллара в час – в лучшем случае. На эти деньги и скупые пятьсот долларов в месяц от отца мы и жили до тех пор, пока мне не исполнилось восемнадцать. Во время бракоразводного процесса в суде мама отказалась от бо́льших денег, приобретения дома и своего законного права на часть папиной пенсии по увольнении из ВВС.

– Нет, – сказала она, когда судья еще раз спросил ее, хочет ли она получить то, что по праву принадлежит ей. Отец грозился забрать Нэнси, если она скажет «да».

Итак, мы вернулись в Колорадо-Спрингс, и я начала учиться в десятом классе новой школы и записалась на углубленные предметы и курсы подготовки к колледжу, на год отстав от своих бывших одноклассников. Впервые в моей жизни моими друзьями были ребята из крепкого среднего класса. У многих из них были собственные горные лыжи и машины, они ездили на каникулы в Мексику и Вейл. Они знали друг друга с тех пор, как вместе ходили в детский сад.

– Трахнуть бы тебя, дорогая доченька, – говорил он сладким тоном, потом, после паузы, добавлял: – Но это был бы инцест.

Я подрабатывала в обувном магазине, чтобы обеспечивать себя одеждой для школы и помогать матери покупать продукты. Мама часто ела меньше нас с сестрой, потому что еды не хватало. Первые полтора года мы прожили в съемной квартире. Мы были бедны. Но я уехала из дома раньше, чем мне довелось увидеть, как моя мать скатилась до мошенничества, чтобы обеспечивать свою семью. Она, которая теперь работала в сети магазинов «Монтгомери Уорд», носила заявки на кредиты на блошиный рынок, потому что получала по доллару за каждую оформленную заявку. Если добиться заявки не получалось, она заполняла бланки сама, используя информацию из телефонного справочника.

К восемнадцатилетию у меня сложилась привычка без размышлений отвергать бо́льшую часть того, что мне говорили. Я не любила, когда мне указывали, что делать. Не хотела быть похожей ни на одного человека из тех, кого знала.

Поначалу отъезд из отцовского дома казался событием чудесным. Я помню запах колорадского летнего ливня на цементной мостовой – запах грязи, который я так любила, – и голос Дэна Фогельберга из магнитофона, поющий песню с какого-то альбома, которую мама включала снова и снова: «Сегодня есть кольцо вокруг луны…» Я повидалась со старыми друзьями. Было так приятно быть дома! Пару месяцев у меня голова кружилась от радости, полной странного облегчения, от растущего чувства эйфории. Но потом мы с мамой, которая была моей лучшей подругой, пока я давала ей советы во время развода, начали ссориться.

– Ты точно такая же, как твой отец, – говорила она. Я была эгоистичной, упрямой.

Пока мать баловала Нэнси, опасаясь, что ее «травмирует» развод, я все чаще и дольше тусовалась с друзьями, покуривая травку и попивая «Джек Дэниелс». Я держала бутылку на полке шкафа в своей спальне; знала, в каком винном магазине мне точно продадут алкоголь.

К восемнадцатилетию у меня сложилась привычка без размышлений отвергать бо́льшую часть того, что мне говорили. Я не любила, когда мне указывали, что делать. Не хотела быть похожей ни на одного человека из тех, кого знала. На графике результатов школьного теста на профпригодность четко и сильно проявилось число моих антипатий. На левой стороне страницы поселились десятки крохотных меток напротив видов деятельности, которые я ненавидела (рутина, цифры, решение задач, продажи, переговоры, работа под руководством), а следовательно, и соответствующих профессий (инженерное дело, бизнес, политика, маркетинг), которые были бы для меня в лучшем случае неподходящими, в худшем – сущей пыткой. Правая сторона была сплошь возможности. Мой наивысший результат? Шестьдесят процентов «вероятности» на возможность стать учительницей испанского (я выбрала французский). Очевидно, я точно знала, что́ мне не нравится, но даже приблизительно не представляла, что мне по душе.

Я уехала из дома без малейшего представления о том, куда я направляюсь. «Нет» было звуком наглухо захлопывающейся двери – оно воспитало во мне привычку уходить прочь.

Уехав из дома, я при любой возможности испытывала на прочность свой кураж. Гордая прозваниями «бесстрашной» и «крутой», я соревновалась в армреслинге с парнями и опрокидывала стопки бурбона с хладнокровностью героя-ковбоя. Как-то раз выпила шестнадцать порций виски в День благодарения у кого-то из друзей – отпросилась выйти на двенадцатой, чтобы блевануть, а потом вернулась, чтобы выиграть. На чистой силе воли. Я просто была не готова проиграть. От своего отца, игрока в покер, я научилась искусству блефа, и мое хладнокровие, как и его, было легендарным.

Я, точно бульдозер, пропахала свой бакалавриат в Колорадском университете на собственные гроши, выбрав самую трудную специализацию, какую только смогла придумать. О да, я покажу этим ублюдкам, будьте благонадежны! Будучи студенткой подготовительных медицинских курсов, я выбрала двойную специализацию – биологию окружающей среды и английский язык. Я похвалялась, что это сделает меня лучшей кандидаткой в медицинскую школу, после чего я открою собственную клинику и буду принимать роды в самом современном родильном центре, одновременно бесплатно раздавая противозачаточные средства.