Карен Аувинен - Наедине с суровой красотой

Я научилась стрелять из 22-го калибра, потрошить форель и выслеживать оленей. Природа, как я ее понимала, была одновременно прекрасна и опасна.

Поскольку папа был солнцем, вокруг которого описывали орбиты столь многие, мы с братьями часто оставались, точно луны, дожидаться его возвращения. Где только не приходилось ждать – на полях для игр с мячом и на собачьих бегах, у продуктовых магазинов, на «детских площадках» у казино, с горстью четвертаков, выданной на игру и закуски, в то время как родители предавались азартным играм весь день напролет, или же у кого-нибудь дома, пока отец играл с хозяевами в бридж или смотрел футбол, запивая зрелище галлонами вина «Карло Росси» и красным бургундским, распевая с друзьями «Эй-ей-ей-ей, пососи мой juan-nachee » [17] Можно только догадываться, что это означает. Смысл, разумеется, непристойный. .

Огромные куски моего детства заглотнула скука – не того общего для всех детей свойства, когда мы жалуемся, несмотря на игрушки и друзей, что нам «нечем заняться», а такая, которая появляется, когда убиваешь время. Мы с братьями придумали игру под названием «мост-ломайся-аллигатор-ешь» для тех дней, когда папа оставлял нас в машине, а сам шел за продуктами в магазин на территории базы. «Разрешено брать с собой только одного ребенка за один раз!» – говорил он, и это означало, что он просто оставлял в машине нас всех, вместо того чтобы выбрать одного, который пройдет внутрь. В этой игре тот игрок, который изображал мост, перекрывал собой пространство между передними и задними сиденьями нашего микроавтобуса, в то время как «ломатель» переползал через его спину. «Аллигатор» поджидал, затаившись в изножье заднего сиденья, и все мы приговаривали: «Мост, ломайся, аллигатор, ешь!»

Папа был мастером-церемониймейстером и дома, объявляя, что мы поедем в кафе-мороженое или автозакусочную.

– Надевайте-ка пижамки да подушки берите, – говорил он на манер конферансье.

В нашем доме он был главным поваром и врачом, рвал зубы с помощью плоскогубцев и носового платка, втирая в десны немного бурбона.

Он также был нашим сержантом по строевой подготовке.

Огромные куски моего детства заглотнула скука – не того общего для всех детей свойства, когда мы жалуемся, несмотря на игрушки и друзей, что нам «нечем заняться», а такая, которая появляется, когда убиваешь время.

По субботам мы с братьями просыпались рано, чтобы успеть посмотреть как можно больше мультиков, пока отец не начнет выкрикивать приказы. Вооруженные чистящими средствами и бумажными полотенцами, метлой и пылесосом, мы наводили чистоту в доме, гараже, своих комнатах, старательно выполняя назначенные нам задачи. Если мы работали недостаточно быстро и без должного энтузиазма, папа грозился и орал.

– Поторапливайтесь! – говорил он. И мы поторапливались.

Угрозы были папиной управленческой политикой. Ему достаточно было только щелкнуть ремнем или пригрозить дать нам «повод для слез», а иногда и перекинуть кого-нибудь из нас через колено, постыдно спустив штаны. По мере того как мы росли, ремень все чаще заменяла его мощная лапища.

Хотя отец с гордостью рассказывал, как я самостоятельно приучилась к горшку, когда мне не было еще и года, я этого не помню – помню только, как он нависал над моим старшим братом и вопил «отправляйся в ванную», которая находилась в конце длинного коридора трейлера в Саннивейле. Когда Крис мешкал, отцовская рука взметалась атакующей змеей и шлепала двухлетнего сына. Я тогда едва начала выговаривать слова, но уже распознавала опасность и инстинктивно избегала необходимости «усваивать уроки».

Один такой урок касался спичек. Обвязав резинкой мои тесно сжатые пальцы и вставив в центр зажженную спичку, он требовательно спросил:

– Будешь еще играть со спичками?!

– Нет, папочка! – кричала я.

Он продолжал держать мою руку, пристально глядя на меня своими зелеными глазами с золотыми крапинками, точь-в-точь как у меня. Пламя ползло вниз по деревянной щепке. Жар постепенно начинал припекать подушечки моих пальцев.

– Нет, папочка, нет, папочка! – вопила я.

Любовь была наказанием.

К тому времени как я пошла в третий класс, задолго до того как абрикосы и вишни, посаженные родителями на заднем дворе, достаточно подросли, чтобы плодоносить, отца перевели на другую базу, и наша семья переехала из Мун-Корт в Милпитасе на Потиэ-Драйв в Колорадо-Спрингс, где просторное колорадское небо и жизнь на краю прерий поглотили меня с головой. Я не могла вообразить более прекрасного зрелища, чем покрытые снежными шапками горы, вздымавшиеся навстречу небу из широкой чаши степей зимой, или вуали теней, которые они отбрасывали летом.

Родители купили разноуровневый дом в Симаррон-Хиллс (это был уже пятый адрес в моей жизни), окруженный пустыми, заросшими сорняками участками на скудно застроенной окраине жилого района, ограниченного бесконечными полями, тянувшимися в сторону Канзаса.

К пятому классу я стала этакой Гуди Два Ботинка [18] Героиня детской сказки Джона Ньюбери, вариации на тему «Золушки»; в переносном смысле – настолько положительный персонаж, что скулы сводит. : примерной ученицей, трудолюбивой, внимательной, заботливой – любимицей учителей, и герлскаутом, заслужившей значки «домохозяйки», «наблюдателя», «любителя», наряду со значками за «домашнее здоровье и безопасность», «гостеприимство» и «водные забавы». Но все менялось по мере того, как я все чаще чувствовала себя викторианской героиней, запертой в гостиной и наблюдающей за жизнью своих братьев со странной смесью ярости и зависти.

Они зарабатывали деньги, деля на двоих один ежедневный маршрут доставки газет. Крис занимался футболом, а Стив играл в бейсбольной Маленькой лиге. Домашние обязанности мальчиков заключались в работах на воздухе – они стригли лужайку и пололи сорняки, выгуливали собаку. А я? Я подрабатывала бебиситтером – работа, которая состояла в основном в убивании времени. Мои домашние обязанности включали всё от мытья полов и полировки мебели до уборки ванной – «женские дела».

Отряд бойскаутов, где были мои братья, ходил в походы с ночевками, они спали в палатках, в то время как я в своем отряде герлскаутов училась народным танцам и изготовлению бумажных цветов для людей, которые жили в доме престарелых. Перед тем как наш отряд отправился на пикник в лес, мы несколько недель занимались изготовлением «сиденья» – подушки, которую привязывали шнурками к талии, чтобы не запачкаться, сидя на земле. Вдохновленная детскими походами в лес с отцом, я грезила о том, как буду спать одна в легкой палатке и выслеживать зверей. Я хотела научиться выстругивать предметы из дерева, печь печенье на костре и разбираться в растениях.